Правкруг.рф

«Бывают странные сближенья….», — сказал, вроде бы, Пушкин. Да очень часто бывают, а с некоей точки зрения — вся жизнь соткана из параллелей, сближений, созвучий и перекличек. Вот и здесь — слова митрополита Антония о навозе, и чернота в судьбе сказочного персонажа, старенькой бабушки, размечтавшейся стать снова молодой. Сказка Рихарда фон Фолькманна «Старая мельница». Автор — выдающийся немецкий хирург середины XIX века, профессор медицины (его изобретения до сих пор используются в хирургии), поэт, прозаик и сказочник.

Она про наше время. И она непросто актуальна, а, так сказать, кричаще современна. Сказка-притча, сказка-аллегория. Дракон есть символ мира, нашей цивилизации, нашей странной культуры. А рыцарь, мы встретимся с ним в повествовании, есть благородная, здоровая душа, без которой тело мира самоистребляется, умирает.

В повседневной жизни каждый человек собирает свой собственный пазл, имя которому — счастье. Счастье… Красивое, звучное слово, благоухающее романтикой и окрыляющее воображение. Все мы стремимся обладать во всей полноте этим «романтичным словом», то есть попросту хотим быть счастливыми. Ах, если бы существовал рецепт «универсального счастья», который подходил бы для всех! Увы! Счастье — это пазл строго индивидуальный, набор уникальных «деталек», который каждый из нас собирает на протяжении отпущенных лет. Соберем – будем абсолютно счастливы. Не соберем — извиняйте.

Однажды я стоял в храме в темноте. Не в полной, потому что шла служба и мерцали огоньки свечей. Казалось, что это блики света качаются на тёмной воде. А зажжённые лампады напоминали звезды, поблёскивающие в небе. В каком небе? Не в простом, конечно. В умном, высоком, дышащим особым Божиим присутствием. Так что я стоял в темноте, но не в тёмной. Было ощущение, что я прикрыл глаза . И что-то вижу, готовлюсь к чему-то.

После Светлого Христова Воскресения, на Светлый понедельник, приснился сон: не рядовой, удивительно живой, если не сказать, — живительный. Со смыслом, который и разгадывать-то не надо, — разве что поделиться:

Только травы мудры, и честны семена — Что-то больше, чем ночь, грядет... Мир на части разбит, только будет весна,  И спасенье твоё придёт.

Обыкновенно в жизни носятся, как будто плавают в воздухе, некие идеи, мыслеобразы. Среди нас плавают. Мы сейчас беседуем, а они здесь летают. И самые разные люди, художники и писатели, ораторы и педагоги улавливают их и воплощают. Вы тоже можете об этом поразмышлять. И я об этом не раз думал, встречая в науке, культуре, в повседневности творческий спор, например, стрелы и обруча, вращения по кругу и молнии, карусели и лестницы.

Приближается 70-летие Победы, и мы в эти дни всё пристальней всматриваемся в лица тех немногих живых ветеранов войны, в старые черно-белые фотографии уже ушедших от нас фронтовиков — наших дедушек и бабушек. «Какими вы были? Как вы победили? Что бы вы нам сказали сейчас? Отзовитесь», — спрашиваем мы у них. И они не молчат. Говорят за них письма, воспоминания, семейные предания, фотографии.

Я читала в каких-то церковных мемуарах, что некая женщина в предсмертном томлении увидела самое себя, но прекрасную, в цвете юности. Она поняла, что это Божий замысел о ее душе. Она должна была стать такой. Не знаю, стала ли. Мне все представляется, что девочка в рубашечке с длинными волосами — это Божий замысел о моей душе и судьбе.

Прямо скажем: нелегко в состоянии стабильной самовлюблённости увидеть, почувствовать сердцем Бога. Нечувствие Бога, богоотрицание и, в конце концов, богоборчество – болезни и темы вечные. Пророк и законодатель израильтян Моисей мужественно добивался исхода Израиля из Египта, в котором евреи изнемогали под игом рабства. Фараон, естественно, израильтян не отпускал. Задача у Моисея была тяжёлая. Но Моисею Бог помогал; Он совершал через своего пророка страшные и невиданные знамения и чудеса, которые могли вразумить фараона.

Если Церковь сегодня не станет обращать особого внимания на молодёжь, то что станет с Церковью завтра, кто войдет в неё, кто воспримет из рук отцов и дедов сокровище веры? Это расхожее суждение нельзя подвергнуть сомнению. Оно очевидно в высшей степени, то есть тривиально.