В романе «Война и мир» об одном из героев, дипломате Билибине говорится: «Билибин был человек молодой, но дипломат немолодой».
А у меня — обратная картина. Я — молодой, если не начинающий достоевист. Прошло всего несколько лет, как я стала ездить в Петербург, в Старую Руссу на конференции, регулярно проводимые музеями Достоевского в обоих городах. И теперь поздняя весна окрашена для меня в тона Старой Руссы, города, прелестнее которого нельзя придумать: хрустальный воздух, соловьиное буйство (псковский поезд приходит сюда ночью, и соловей царит в тополе прямо над вокзалом), соленое озеро, церкви, церкви...
А поздняя осень посвящена Петербургу, и, странно сказать, эта неприютная пора отмечена теперь для меня особенным обаянием и каким-то мрачным городским уютом. Помню, как я прыгнула в какой-то катерок из последних (навигация кончалась в этом году поздно), и почти в сумерках поплыла по каналам и рекам. Было так хорошо и задушевно, что я отправила смс подруге: «Плыву по каналам». Она мне немедленно ответила: «Держи курс на Зимний».
...И вот в июле этого года я впервые участвовала в очередном (Пятнадцатом) симпозиуме Международного общества Достоевского. В центре обсуждений был Достоевский-журналист, прежде всего книга его публицистики «Дневник писателя» (почитайте! Вы ахнете, если не читали, и если читали, ахнете тоже, в очередной раз. Проблемы семьи, войны и мира, взаимоотношений наций, землевладения, женщины в семье и в обществе — из самой жаркой современности взяты. И жгучие же ответы дал Достоевский на все поставленные вопросы.)
Я не хочу сейчас говорить о блеске отдельных выступлений, о многообразии тем, о самых значительных именах, цвете литературоведения — В.Н. Захаров, Д. Мартинсен, Б.А. Тихомиров, Э. Димитров, В.Е. Ветловская, С. Алоэ... И, поверьте, многие, многие имена тут просятся быть названными. Но я о другом хочу сказать. Одна из моих замечательных собеседниц на симпозиуме заметила: «Знаете, в чем отличие наших исследователей от западных? У нас есть какое-то ржаное тепло в подходе к произведению». Это страшно точно. Какие бы умозрительные проблемы не поднимались, то и дело проступает особенная русская горячность в обсуждении его тем, его героев, что-то определенно личное. Это вообще национальная черта, но к исследователям Достоевского это относится как ни к кому другому, уж таков писатель.
Мне думается, что таков и русский читатель (а исследователь — именно профессиональный читатель), переживающий литературу как что-то безусловно действительное, как свою жизнь. Мне, правда, думалось: мы, наверное, чудовищно одиноки! Вот мы питаемся этим словесным хлебом, вот ощущаем словесное тепло, которое оживляет и наши личные отношения, а другие-то? Не читающие? Студенты, о которых мной уже было столько нелицеприятного говорено, школьники, молодые мамаши, беседу которых о «Доме-2» вперемешку с руководящими криками детям я подслушала? О, как мы непозволительно богаты, как уединенно наслаждаемся нашими сокровищами на этих литературных «островах блаженных»!
И вдруг! Буквально — ударила молния! Как теперь принято говорить в народе, «зацените»!
Открываю интернет и вижу читательский отклик — причем не на роман какой-нибудь, а именно на «Дневник писателя»: «Улёт. Благодарю Достоевского. Книга супер».
Нет, нам есть на что надеяться. Наш народ непобедим.
Для оформления статьи исользуется картина И. Глазунова Ф. М. Достоевский. Белая ночь. 1982.
Подробнее...