Правкруг.рф

Наравне с другими дошедшими до нас строениями годуновской эпохи, Троицкий храм входит в число наиболее значимых архитектурных памятников позднего русского средневековья. В своей вотчине Царь Борис Федорович пожелал, вместо возможного скромного сельского храма, возвести монументальный многоглавый храм, обликом своим достойный и самой столицы. Храм одним своим видом должен был утверждать могущество возвысившегося рода Годуновых. Троицкий храм по праву стал выдающимся архитектурным строением своего времени, увековечив на века славу своего строителя — Царя Бориса Годунова.

Когда фейсбуку сообщает свои мысли о жизни настоящий литератор — это оправдывает фейсбук. Елена Владимировна является литератором настоящим, достаточно прочитать хотя бы эти фрагменты. Итак: страницы из дневника, то есть фейсбука. 

Воспоминание одного старожила Больших Вязём мы публикуем на нашем сайте. Он бегал с ровесниками мимо храма, может, и залезал в него, когда из него выехала столовая или лаборатория. Купался в Вязёмке (сейчас никто не рискует). Гонял на Можайское шоссе, по которому во времена его детства, в конце пятидесятых годов прошлого века, проезжала, наверное, одна машина в двадцать минут, или за полчаса.

Откуда мы знаем о Рождестве Христовом? Предположим, человек не умеет читать, или нужная книга ему не попалась, но имеет чистое и открытое сердце. Такой придёт на праздник в церковь, посмотрит, послушает, и узна́ет, что родился Христос, Бог. Так дети иногда друг с другом разговаривают...

В 40-х, начале 50-х годов XIX века усадьба Вяземы тесно связана с именем выдающегося деятеля русской культуры, поэта, славянофила, историка литературы, профессора и декана философского факультета Московского университета, академика Петербургской Академии наук — Степана Петровича Шевырева. Проживая в шумной Москве, Шевырев с семьей стремился на летнее время выезжать в тихое, укромное место, где вдали от городской суеты можно было спокойно заниматься научной деятельностью. В 40-х годах XIX века таким местом для учёного стала усадьба Вяземы.

В любом государстве и при всех режимах народное образование планируется, направляется, финансируется и контролируется именно властными структурами. Государство — заказчик в каждой конкретной политической и экономической ситуации, а система образования — исполнитель. В один период истории государству требуются пассионарии, патриоты и солдаты. В другой — учёные и изобретатели. Или деятели культуры. Или инициативные предприниматели. Или тихие обыватели. Или попросту рабочие…

Имидж великой, интересной и полезной науки Биологии нисколько ведь не пострадает, если мы признаем, что любой представитель животного и растительного мира был таким, какой он есть, всегда. Премудро, причудливо и с любовью создан он со всеми своими полосками, кисточками, ядовитыми зубами, причудливыми окрасками, и помещён жить туда, куда ему назначено, — в тростники и саванну, в реки и моря, в тропический лес и тундру, в чужой организм, в Арктику и Антарктику, в зной и холод… Каждому дано всё необходимое для жизни в конкретных условиях и ещё немного бесполезного — просто для красоты, на радость, чтобы подчеркнуть индивидуальность…

Блажен, у кого не свистит в ушах, у кого душа не превратилась в трубу. Просто надо уметь и хотеть останавливаться, выходить на обочину, закрывать глаза. Слушать небо, не доверять видимости вещей...

Однажды я стоял в храме в темноте. Не в полной, потому что шла служба и мерцали огоньки свечей. Казалось, что это блики света качаются на тёмной воде. А зажжённые лампады напоминали звезды, поблёскивающие в небе. В каком небе? Не в простом, конечно. В умном, высоком, дышащим особым Божиим присутствием. Так что я стоял в темноте, но не в тёмной. Было ощущение, что я прикрыл глаза . И что-то вижу, готовлюсь к чему-то.

Край Первозданной Природы, тишины и... Божией Милости к каждому, кто сюда приезжает. Побывав тут однажды — забыть это место, наверное, не возможно… Я не встречала пока таких людей. Но все-таки для тех, кто влюблен в города и городскую жизнь, Алтай останется не больше, чем «самым лучшим отпуском в жизни». Но для некоторых — Алтайская Земля становится Домом.

Только травы мудры, и честны семена — Что-то больше, чем ночь, грядет... Мир на части разбит, только будет весна,  И спасенье твоё придёт.

На веки вечные Бог есть Любовь
И до последней йоты
Мир станется загробным
И время
До мгновенья
Перельется в часослов

Известная басня Ивана Андреевича Крылова звучит в исполнении учащихся Воскресной школы Спасо-Преображенского храма села Большие Вязёмы. Музыка С. В. Гилева. Праздник состоялся 15 января 2017 года.

Вот и остановка. Монастырь. Тихие осенние травы, аккуратная изгородь у причала, каменная белая крепостная стена, неторопливо уходящая вдоль дороги в лес. И вот уже ожидание удивительного соприкосновения с благодатным устройством жизни смешивается с восхищением вечным величием природы. В ожидании пока откроют ворота все стояли тихо. Не было слышно даже плеска воды. Волга текла, словно сама себе символ спокойствия и созерцания.

Сложно воспроизвести маршрут, всего не упомнишь. На каждом шагу озера, красота неописуемая, запахи незнакомые в наших широтах, разнотравье. Птицы поют, хотя говорили, что на Соловках, и тем более на Анзере, их не услышать. Остров скорби и радости.

Полюбила я эти многодневные поездки — разумеется, не каждый месяц такие предпринимать, да и сезон у нас ограничен. Раньше даже не чувствовала в этом потребности, хотя изобилует наша родина святыми местами. Такая мощная инъекция благодати, светлые впечатления и полная смена обстановки — не внешней, что самое важное, а духовной. Как выразилась мама, уезжали тяжелыми, земными, а возвращаемся легкими и радостными.

Мы лишь песчинки с тобой в океане времени:
Ищем добра ли, покоя ли и справедливости…
         Статус шута избавляет от льстивой необходимости,
  Но перед вечностью тленны таланты и гении…

Возвращаясь с Соловков домой, я прибыл на теплоходе «Василий Косяков» в Рабочеостровск. Мой поезд был утром следующего дня, и на ночлег я решил остановиться в Доме паломника. Это заведение — такой дом для ночлега прямо на берегу Белого Моря. Придумано для отдыха в пути паломников и богомольцев, направляющихся на Соловки и возвращающихся обратно.

Конечно, всё у нас есть. Да ещё пока, благодаря просторам полей и колокольному звону над ними, здоровое. И мы этим сами можем поделиться. И свидетельств тому, как всегда, множество. Вот три разных россиянина, люди разного рода занятий, и разных поколений, свидетельствуют об этом художественно. Они написали стихи о выборе сердца. Настроения в стихотворениях разные: стиль, музыка… Тема же — общая.

Такие места созданы для чтения Псалтири и созерцания природы: всякая тварь Божья и всякое творение Его раскрывается здесь во всей своей полноте. Крымские горы: иллюстрации к Псалтири царя и пророка Давида. За всё время похода удалось так близко соприкоснуться с природой, настолько её прочувствовать.

Со всей убежденностью склонен утверждать, что, любой, раз побывавший на Афоне, если только он не «турист», еще отзывчив душой и умеет видеть, не забудет это место. Никакой «верный угол ровного тепла» не заменит. Не забудет.

Кажется, что особенно сейчас Божий мир, невинный Божий мир, универсум неразумных тварей способен и утешить, и научить нас. Таково, по-моему, общее мнение относительно знаменитой пары из дальневосточного заказника — тигра Амура и козла Тимура.

В маленьком домике с окнами на море местная подвижница, красноречивый экскурсовод Нина Николаевна Никулина ведёт совсем не курортные разговоры. Контрастные. Такие серьёзные, что через полчаса женщины плачут открыто, а мужчины прячут слёзы, отворачиваются к окнам. Она говорит и о судьбе писателя в целом, и ещё о том, что было здесь, на окраине Алушты, не так-то давно: и ста лет ещё не минуло. Она рассказывает о книге Шмелёва «Солнце мёртвых».

Самая равноудаленная точка от всех морей — географический центр Азии — находящаяся в месте слияния Большого и Малого Енисея, стала известной русским крестьянам-переселенцам в конце XIX века. Первый православный храм в честь святителя Иннокентия Иркутского был построен в 1910 году в русском поселении Туран.

Трудно выразить свою мысль так, чтобы не угодить в какое-нибудь стандартное определение, или не соблазниться на избитую параллель: поэт в России больше... Написанное — о том, чего труднее и непостижимее нет. И написано о самом трудном, и выражено нелёгкими словами. Степень подлинности здесь: внелитературная. «И здесь кончается искусство...»

Из окошка нашей пономарки — маленькой галереи — что соединяет ризницу с алтарём, открывается вид на нашу разбитую пыльную дорогу, в которую вливается вдали моя тропинка. Обыкновенно я в это окошко не смотрю, а тут потянуло взглянуть. Вот остановился человек, огляделся по сторонам, и побежал. Другой прохожий будто споткнулся, постоял, и тоже побежал, только в другую сторону. Что с ними?

Понятно только одно: хорошо бы нам смотреть во все глаза на произведения искусства, явления природы, обстоятельства жизни. Может, важные частности, воспитывающие глаз и сердце, научат не пренебрегать никем из встреченных нами, всматриваться в человека, пока не увидим то, чем он оправдан перед Богом, чем оправдана его маленькая жизнь — такая же маленькая, как твоя.

Мир задуман и устроен так: всё самое великое, ценное, нужное имеет своё лицо. Единственное, узнаваемое. Живое лицо. У жизни есть лицо. Невозможно любить жизнь без лица. Жизнь и обращена к нам лицом. И только лицо, личность способна это увидеть. С жизнью заговорить.

Всё льёт и льёт, всё залило. Москву поливает, Сочи полощет, Черноземье развезло, Дальний Восток всплыл. А три года назад земля изнемогала без воды, всё горело. В сентябре был в Краснодарском крае — таких шквальных ветров не помню. Крыши дрожали на ветру, как осенние листья. Может быть, земле и небу нездоровится?

Часто ли мы обращаем внимание на то, с чем сталкиваемся каждый день? Замечаем ли красоту окружающих нас предметов, даже самых обыкновенных? Покой и тишина — сама ткань бытия — неотъемлемо присущи всему мирозданию. Но наш невротичный современник, живущий не хлебом единым, но телевизором, дешевыми сплетнями журналов и антидепрессантами, слишком озабочен будущим, слишком поглощен своими химерическими планами, мечтами, желаниями, чтобы это заметить.

Одно воспоминание тянет за собой подобное. Хотя бы одна деталь в том, о чём думаешь, перекликнулась с похожей в совсем другой ситуации, но первая властно привлечёт новую. Чудесный полуостров Крым, поезда, море, рождение семьи. Обыкновенная и всегда новая история. Та, что сейчас развернулась в памяти, меня всегда волновала и удивляла. Но в ней — никаких приключений.

Но до новолетия надо еще дожить, а сейчас  наступает особенный таинственный промежуток между Преображением и Успением, промежуток, когда мы смутно ощущаем, что такое природа времени. Время ускользает и наступает, уносит и приносит, отнимает старое, родное, и — если повезёт — дарит новое.

Кладбище — особое духовно-символическое, пограничное пространство, принадлежащее двум мирам. Это часть нашего «культурного ландшафта», результат взаимодействия человека и природы, чрезвычайно важный и интересный источник исторического знания. Но это и сакральная, освященная территория, нива Божия, где погребенные тела ждут воскресения (т. е. соединения с душами, с которыми они были временно разлучены смертью) и помилования либо осуждения в час Страшного Суда. Именно поэтому кладбище лишь частично доступно научному осмыслению — полностью его изучить и понять нам не дано. Мы можем (имеем право) лишь слегка притронуться к этой теме...

Я возвращалась с конференции, проходившей в одном закрытом городе под Пензой. Время было накануне зимы, мы подъезжали к Москве в совершенной предутренней тьме. Все было буднично и неприглядно: железнодорожные пути, встречные электрички, освещенные изнутри и потому позволявшие видеть тесно набившийся серый подмосковный люд, как будто уставший с утра. Вообще несмотря на зазимки и ранний снег все было черным-серо. Поневоле вспоминалось чеховское: «Хлеб твой черный, дни твои черные...»

Человек унаследовал от Адама представление о своей единственности и драгоценности. Адам в раю ходил перед Создателем, являя собой весь человеческий род в потенциале, но и блаженствующую, всем одаренную индивидуальность. Он был один, единственный, — и он был всеми.

Вообще попытаемся с радостным интересом вглядеться в того, кого встретим сегодня на данном отрезке жизненного пути. Короче говоря, «радостию друг друга обымем», хотя бы потому, что Пасха Господня с нами.

Неужели же из этой завязи не раскроется что-то ценное, человечное, всем необходимое? Неужели такая силища, как «мир, и все, что в мире», помешает этому ростку пробиться наружу? И к кому же нам обращаться с мольбой, чтобы все ростки окрепли и все вокруг нас оделось в цвета надежды? Но мы знаем, к Кому.

И сейчас, постом, среди подлинных ужасов окружающего мира и придуманных им страхов, скажем: не страшно. Мы вглядываемся в темноту, сердце замирает... Но нам важно повторять: нет, не страшно, все равно не боимся. За дверью – мы-то точно знаем – совсем светло.

Один человек заблудился в лесу и нашёл спичку. И начал рассуждать так: какую удивительную вещь сотворила мать-природа. Вот миллион лет назад упал с древнего дерева сучок, его обтесали ветры и воды, годы придали ему огранку прямоугольного прямого удлинённого параллелепипеда.