Господи, к кому нам идти?
Ап. Петр
На вопрос: почему надо оставаться христианином? — отвечаю только за себя и для себя: христианином надо оставаться от безнадежности.
Вот-вот. Христианкой оставайся — от безнадежности.
... Кажется, митрополит Антоний (Блум; впрочем, я не уверена, что именно он) заметил, что у каждого есть любимое евангельское изречение, которое глубоко характеризует этого «каждого». Согласна. Мое любимое — «Господи, к кому нам идти?». Мне даже представляется, что в русском переводе (на языке нашей современности) оно звучит еще пронзительнее, еще больше пробирает, чем церковнославянское: «Господи, к кому úдем?»
Но у евангельской фразы есть продолжение: «Ты имеешь глаголы вечной жизни». Апостолы знали Вечную Жизнь, Она была перед ними, являла Себя, ела и пила с ними их хлеб и вино за одним столом, ходила с ними по одним дорогам. Они, верно, предчувствовали, что то, что от них пока скрыто в этой самой Вечной Жизни, раскроется впоследствии, и как ослепительно раскроется! «Не горело ли сердце наше в нас...»
Святой Серафим утвердительно говорил, что у каждого должен быть опыт обóжения, жизни вечной. А как быть тем, у кого нет? (Винить в такой недостаче, в такой обойденности, строго говоря, некого. Любишь и холишь свои привычки? Так какое тебе обóжение?) Но как бы скудно ни было твое христианство — попробуй-ка отойти от него. То есть многие пробуют, и у них получается, и отходят на страну далече, и не возвращаются никогда. Но мне кажется, что даже и в этом случае от христианства никуда не денешься. Саднящая память о нем будет всегда при тебе, и из глубины своего измученного предательского нутра все равно все на свете будешь с ним сопоставлять и сравнивать.
Я же говорю: безнадежное дело, попробуешь отойти и зажить своей, отдельной от христианства жизнью — так на свою же голову. Себе дороже. Я даже не о грехе, не о геенне, а о сосущей тоске, настигающей самых самодовольных, успешных, знаменитых. Причем нередко — незаметно для них самих.
Во время одной публичной лекции покойный С. С. Аверинцев так характеризовал различные пути Богопознания, катафатический и апофатический: «И это тоже Ты», «И это тоже не Ты». Когда ты счастлив, то всякая малость говорит тебе, что она тоже от Бога.
Как-то весной я увидела на траве газона камень-голыш величиной с суповую тарелку. На нем было фломастером, причем красивейшим почерком написано: «Цените мгновения — в них смысл жизни». Видно, какая-то светлая душа захотела передать таким образом свое доброе и хорошее другому. О, как мне хотелось забрать этот камень с собой! Только был он большой, неудобный, и еще подумалось: он же тут положен для всех. (История с камнем имела свое продолжение, о котором я еще при случае, может, и расскажу.)
Или: я ехала в метро из больницы, рядом со мной села девушка с двумя букетами богатейшей махровой сирени (видно, с дачи). Они сразу украсили собой весь вагон, о чем я ей и сказала. Она ни минуты не помедлила и протянула мне один!
Это ведь не подвиги, не самоотверженность высшего градуса. Но тут тоже есть оттенок любви Христовой. Я выше сказала: когда ты счастлив. Нет, наоборот: когда у тебя почему-то открыты глаза, ты видишь Его и в этих частностях, — и тогда счастлив.
Но бывают другие дни, другие состояния. Тогда ты даже не ищешь, а просто знаешь: везде пусто, потому что всё — не Он. И это из-за того, что в тебе самом Его нет. Улов упущен. Да, строго говоря, ты и не ловил.
... Вот я и говорю: безнадёга. В том смысле, что, черпнув от христианства, его не выплеснешь обратно, будешь чуять его вкус (или отсутствие вкуса, мировую пресность) во всем, что тебя окружает, и в себе самом, конечно.
Но мне дорога подобная безнадежность и безвыходность. Господи, к кому нам идти?
Вводная иллюстрация — Молитва Господа об апостолах и о Церкви. Миниатюра из Евангелия и Апостола. Монастырь Дионисиат, Афон. XI век.
Подробнее...