Если начать рассуждать о жизни изнутри жизни, находясь в ней, то необходимо будет сказать, что жизнь есть движение. Она есть движение, динамика (греческое динамис означает сила), но движение не вращательное, а поступательное. Другим словом, она есть процесс.
Сидя в едущем автомобиле, что можно сказать о поездке и о машине, которая мчится? За окном всё мелькает, а мы только водим головой по сторонам: вот и это уже позади, и того нет, и прочее далеко. Зато в салоне обстановка неизменна. А на самом деле не деревья, не дома и не люди убегают вдаль – это мы от них бежим. Поэтому для того, чтобы что-нибудь понять о процессе в целом, лучше остановиться и осмотреться. При возможности ещё и подняться: на гору, на несколько этажей. Мы заметим тогда дорогу, много разных машин, поле и лес, облака и солнце. Чем выше станет наша точка обозрения, тем более проникновенными и глубокими окажутся наши наблюдения и умозаключения.
Итак, жизнь есть процесс. И процесс не увядания, не падения, но восхождения, подъёма. Процесс перехода от прежнего к новому – обновления. Всё в мире, созданном премудрой волей из ничего, подчинено законам движения и перехода: в самом зарождении, как выдох и вдох, заложено разрушение и возрастание. Зерну надлежит уйти, раствориться и уступить своё место стеблю: так оно становится растением. Живая клеточка, исчезая, превращается в живую душу. Жизнь органическая, телесная, слабея, вынашивает в себе жизнь внутреннюю, иной природы – умственную и духовную. Но зерно возвращается в мир в колосе, живая душа продолжает творить души новые, и когда-то бывшее не пропадает бесследно, но преображается, становится лучше.
Однако всё сказанное говорит о том, что жизнь мы рассматриваем всё-таки с близкого расстояния. Разбираем её на составные части, пытаемся описать механизмы и впечатления. А нужно бы нашу маленькую человеческую жизнь увидеть на фоне большой жизни, беспредельной, всесильной, из которой она возникла и с которой не прервана её связь, даже если она этого не замечает, не всегда чувствует.
Если увидеть, что наша маленькая жизнь есть часть большой; если понять, что наше существование обусловлено причинами, уходящими за пределы чувственного мира – тогда мы неизбежно придём к выводу, что жизнь есть дар. Но как увидеть и понять целое, если человека упорно воспитывали практиком, материалистом, потребителем? Что нужно, чтобы увидеть смысл? Нужно открытое и чуткое, не совсем осуетившееся сердце.
Созерцание жизни в целом, в полноте, понимание её смысла, истока и цели – это и есть вера. Вера видит в одной необъятной картине мира и Бога, Который подаёт, излучает, дарит; и человека, который принимает. Когда человек получил, уже пользуется, тогда ему особенно важно было бы вспомнить: откуда всё это у меня? Откуда силы, разум, способность любить, дарить себя другим? Но человек тяжёл и ленив: он начинает рассуждать о ближайшем, наглядном и простом – о механизмах, выгодах, комфорте, прогрессе, и в этих рассуждениях забывает, зачем запущен сам этот жизненный процесс и, главное, Кем.
Жизнь есть дар человеку! И дар добрый, благой. Именно человеку. И это не простые слова. Нельзя сказать, если только без поэтических фигур, что жизнь подарена червячку и подорожнику. Осознать дар как дар может, из всего живого, один лишь человек. Но осознать этот факт и проглотить его, не поблагодарив, разве допустимо? Если глотаешь, как должное, пользуешься благами, как будто в мире только ты и материя, значит, не осознал. Поэтому неверующих людей вполне полноценными, толковыми считать трудно. И за эту их ущербность, недоразвитость любить и жалеть их нужно особенно.
Через человека сила жизни проникает в мир. Во всяком случае должна проникать. А мир сегодня тяжело болеет, он отравился человеческой (впрочем, иной на земле и не существует) цивилизацией. Потому что человек бесперебойно получает дар жизни и не делится. Получает и хочет ещё больше получать, ничего не отдавая. Паразитирует на мире, из всего надеется выжать соки, а миру воздаёт отходами.
«Господа, – размышляет Достоевский в «Записках из подполья», – положим, что человек не глуп. (Действительно, ведь никак нельзя этого сказать про него, хотя бы по тому одному, что если уж он будет глуп, так ведь кто же тогда будет умён?) Но если и не глуп, то всё-таки чудовищно неблагодарен! Неблагодарен феноменально. Я даже думаю, что самое лучшее определение человека – это: существо на двух ногах и неблагодарное».
Уточняя эту мысль великого писателя, можно добавить следующее: человек, это такое существо, которое, живя, не понимает на самом деле, что с ним происходит. А происходит то, о чём уже говорилось выше: человек непрерывно воспринимает благо. А задуман-то он был не провалом, не пустотой, но благо-дарителем – по образу Божию. Какое же это величайшее дело – в нём собраны все прочие дела! – благодарить Бога. Получение и воздаяние блага – артерии жизни.
Человек живёт на земле совсем не для того, чтобы жить. Человек живёт для жизни, которую он себе и представить не может земными представлениями. И всё его заблуждение в том, что он отказывается поверить, то есть открыть своё сердце тому, что на земле уже веет, угадывается, разговаривает голосом совести, красками мира и откровениями Бога о Себе Самом. Если этому своё сердце открыть, тогда жизнь окажется большой, бесконечной, и вечно новой, нескучной, всё более полной и счастливой. Ну а если сердце закрыть для откровения, тогда остаётся одно: жить чтобы жить, пока не умрёшь; средство считать целью; просто кататься по кругу или туда-сюда, выключив мозги. Но жизнь земная – это лестница. И восходит по ней – благодарность.
Комментарии
RSS лента комментариев этой записи