Кола в картонном стакане, трубка из крышки торчит.
История завершилась, или просто ‒ молчит.
Эти строчки современного поэта — о молодежи нашего безвременья, о «поколении, выбравшем» известный продукт.
Ух, сколько я натерпелась от этого поколения и от его выбора! И сколько оно натерпелось от меня!
Они считают меня стервой. Я их — безмозглыми, бессмысленными лентяями.
Я студентов имею в виду. Сколько их уже прошло через мои руки! Когда еду в транспорте и поднимаю глаза на молодое лицо, неизменное впечатление: встречались где-то, видно, бывший ученик (-ца). Сколько раз я их выгоняла с зачетов, с экзаменов, а потом с усталым отвращением ставила тройки, — просто потому, что ведь иначе придется встречаться еще неопределенное число раз, а это в свою очередь потому, что они не в силах прочитать хоть что-то из предложенного им списка литературы по моему предмету.
Они не понимают, почему они должны вообще что-то читать. Я не понимаю, как можно не заставить себя прочесть необходимое, если ты уже почти за чертой отчисления. Обоюдное непонимание.
Нет, конечно, раз в год появляются один-два студента, которые оправдывают мои усилия. Бывает даже, что их двое-трое, и они как камертон настраивают всю группу. И вот простенькие девочки, при других условиях становящиеся бессмысленными лентяйками, подчиняются общему продуктивному настрою, что-то читают, что-то говорят на семинарах.
Не могу не привести один обнадеживающий пример. У меня есть сокровенное воспоминание, для меня – не воспоминание, а клад. Был напряженный, острый период в моей жизни, когда слезы все время были близко. Я читала как раз в такой, творческой, живой группе лекцию о Пастернаке, а закончить хотела эффектно – чтением стихотворения «Август» из «Доктора Живаго». На деле все получилось куда эффектнее, чем я могла рассчитывать. Дойдя до слов
Прощай, размах крыла расправленный.
Полета вольное упорство,
И образ мира, в слове явленный,
И творчество, и чудотворство, ‒
то даже две строки не одолела, слезы брызнули, горло перехватило (глупость, конечно). Я махнула рукой: «Всё, до свидания». И они зааплодировали! Боже, что это была за награда! Да какая там награда — премия ни за что, аванс на весь остаток жизни, не отработанный по сей день аванс!
Но я-то сейчас о другом, о совсем не эффектном. Как-то появился у меня ученичок из тех, бессмысленных, «выбравших пепси». Лень бесформенная, неописуемая. По поводу этого парнишки и его приятеля, во всем ему подобного, мне все припоминалось блоковское: «бледные исчадья мокрой скуки» (Господи, прости). И прогуливали они, и не читали положенного, и пребывали в каком-то анемичном трансе. Результат — усталое отвращение, три балла (руководство мягко настояло на мирном завершении этой истории). Ну, так или иначе, с плеч долой. «Следствие закончено, забудьте».
И я забыла. Долго ли, коротко ли... Нет, лучше как в романах: «Шли годы...» И вот в социальной сети наталкиваюсь на прежнего ученика, на «бледное исчадье». Собственно, не на него, а на его любопытную ссылку: рождественский флэшмоб в каком-то торговом центре, и его комментарий – сердечный, теплый. Перехожу на его страницу. И что же?! Такая бездна ума, тонкой начитанности, философских интересов! Даже политические воззрения этого юноши оказались мне более чем близки, хотя уж это-то далеко не главное в отношениях между учителем и учеником, пусть бывшим... Как я проглядела такого человека? Ведь он же мог бы стать моим лучшим другом!
... Все-таки это — история с хорошим концом, так я считаю. Я не удержалась и написала ему: «Дорогой N, почему наше общение было таким бездарным?», и попросила прощения за свои несправедливости и резкости. И он мне тотчас ответил, и тоже попросил прощения. То есть мы оба в каком-то смысле друг для друга «были мертвы, и ожили, пропадали, и нашлись». Мы в каком-то смысле воскресли друг для друга. Из нетерпимой преподавательницы и лентяя стали друг для друга полноценными личностями.
Николай Дмитриевич Лосев. Блудный сын. 1882 г.
И сейчас, когда я пишу эту заметку, для меня (и, уверена, для многих) на повестке дня снова стоит эта же задача, кажущаяся мне непосильной, неподъемной — задача преодоления неприязни, то есть — воскрешения конкретного ближнего.
А тот, возможно, и меня простит и воскресит.
И мы, вновь полноценные личности, а не плоские мишени взаимной неприязни, станем детьми Воскресения.
Подробнее...