Правкруг.рф

Наш мир, в котором мы живем, наш прекрасный Божий мир, который мы так любим, похож он на Царство Божие? Мудрые и чистые сердцем люди говорят, что похож, но не очень. Человек похож на свое отражение? Да. Но только похож, а разница между живым человеком и отражением неизмеримая.

В Царстве Божием есть и луга в цветах, и теплые ветры, и гладкие озера, окруженные лесами, и поющие на разные голоса птицы. Но цветы там несравненно ярче; леса благоухают так, как никакой лес на земле не может; а птицы поют настолько искусно и нежно, что если бы хоть одна такая, из Царства Божьего опустилась бы на землю и запела, мы бы заслушались ее и обо всем забыли.

В Царстве Божием или, как его еще называют — в Царстве Небесном, всё как в чудесной и очень красивой сказке: там многое выглядит неожиданным, там всё, или почти всё — наоборот. Иисус Христос говорит, что в Царстве Небесном больше всех тот, кто чист и прост душой, как дитя. Он даже так говорит: «Если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное» (Мф. 18, 3). Это Он учит Своих учеников, уже взрослых людей, которые, повзрослев, потеряли что-то очень важное, и им теперь нужно обратиться, обернуться, вернуться назад, чтобы это отыскать. Найти веру, доверие Богу и родителям, всем добрым людям. Найти снова бескорыстную любовь.

Двое мальчиков сидят в песочнице, строят крепость. Я читал на лавочке, рядом, и вдруг прислушался. Было к чему.

— А я неверующий! — заявил один.

— Ты когда родился, — спокойно возразил другой — был верующим. А потом тебя взрослые обманули.

Этому мальчику на вид лет пять, не больше. Дети, известно, впитывают все разговоры, движения, даже настроения близких людей. Что-то, немногое, скоро выдают. Но основное складывают глубоко, на дно души. А что сразу выдают, то иногда и забавно и очень верно.

Папа просит сына перед обедом:

— Вот, теперь сам молись.

— Как?

— Ну ты скажи самое главное.

Сыночек, ему три года, стал в мгновение серьезным и напыжился.

Боже! — вздохнул он. — Аминь!

А о похожей краткой молитве, и не молитве вообще-то, а о сильном переживании вслух, вспоминал один заслуженный священник. Перед тем, как ему стать диаконом, прямо накануне события, младший сын его говорит сестре на кухне, когда та пытается накормить его кашей:

— Если папочка будет диаконом… . Если папочка будет диаконом… . Если папочка будет диаконом! То Господи Боже мой!

Дети все слышат. Взрослые порой говорят при них слишком взрослые вещи, думая, что они не понимают. Понимают, и притом самое существенное. На Страстной седмице, когда Церковь переживает скорбные воспоминания о предательстве Христа на осуждение смерти, о Его последних беседах с учениками, о первой Литургии, о принесении Им Себя в жертву и о распятии Его, вечером Великого Четвертка брат с сестрой, годика по четыре-пять, сидели на лавочке, на службе двенадцати Евангелий, и заснули. И так почти всю службу проспали. Возвращаются домой. Мама на кухне разогрела чай, входит в комнату. Лиза в платочке стоит и смотрит на брата. А тот, с полотенцем на шее, держит большую раскрытую книгу и возглашает:

— Во время оно… (Наступила тишина, молчит Лиза, затаила дыхание мама).

—…случилася беда, — торжественно и негромко произнес Миша и закрыл книгу.

А сколько раз родители повторяют своим детям, что хорошо, а что плохо! Вот это, наставляет отец, правильно, умница, молодец. А это нельзя, грех. Грех — это всегда плохо. Вот один мальчик и объясняет маме:

— Мам, а знаешь, что такое грех?

— Что же? –удивленно интересуется мама.

— Ну, это когда я вас не слушаюсь. Или, когда вы меня лупите.

Ребенок — человек впечатлительный и чуткий, он просто мало умеет пока и не может долго и сложно рассказывать о том, что у него на душе. Но, если взрослый не потерял способность чувствовать, он сразу, в одном слове или взгляде поймет, что переживает маленький человек. Одна бабушка рассказывала, как ее четырехлетняя внучка старалась подражать ей и старшим сестрам, молившимся по вечерам. Наденет платок, возьмет детский молитвослов с картинками, часто держит его перевернутым вверх ногами, и стоит терпеливо. А тут как-то собираются все в комнату, а она навстречу.

— Ты что? — спрашивает бабушка.

— Я уже помолилась, — отвечает.

— Да? А как же ты помолилась?

Внучка вдруг возвращается в угол к иконам, складывает руки на груди и говорит просто и искренно:

— Господи… прости.

Известно также и то, что взрослый человек ко всему привык. И к восходу, и к закату, и к грозе с молниями, и к страшным новостям по телевизору. Это для него как перец в супе. Нежное детское горлышко и язычок перец может обжечь. А взрослый краснолицый дядя ухает перец в суп, и ему без него невкусно, он так привык. А ребенок открывает мир. И краски для него новые, и вкус, и слова.

— Мама, — говорит сын матери по дороге из церкви, — я теперь знаю, как беса зовут.

— Что-что? — спрашивает мама.

— Как беса зовут.

— Как? — мама даже остановилась.

— Мем.

— Почему?

— А диакон его из храма выгоняет, он когда кричит ему: Вон-н-н… Мем-м. А он уходит и он тогда несет Евангелие отцу Николаю и он читает.

То, что для взрослых как будто серьезно, для ребенка как бы игра. Но во что играют дети или в кого? Во взрослых, они репетируют взрослую жизнь, готовятся к ней, к такой, какую видят, и так, как ее понимают. А взрослый человек иногда так живет, как будто не по-настоящему, не в первый и последний раз, а по правилам игры: послал, купил, отбил, накрутил, продал, три шара в две лунки. Чтобы получить какой-то результат, надо нажать на эту кнопку. Чтобы встать в очередь к причастию, надо постоять в очередь к батюшке с запиской. Так увидел это один мальчик, пяти лет. Подходят к батюшке и дают. Наверное, что-то хорошее. А батюшка посмотрит, покачает головой, вздохнет, что-то пошепчет на ухо, накроет ласково красивой такой, длинной одеждой, похожей на фартук. Мальчик отправился к столу, где пишут записки, и нарисовал шариковой ручкой. Постоял в очереди, подошел весь красный, даже вспотел.

— Это, — объяснил он батюшке свой рисунок, — одна тетенька пошла из дома в церковь за водичкой.

Я этот маленький рисунок берегу. На нем изображена гора, у подножия ее дом с окном и дверью. Под домом все густо заштриховано, чернота, тьма. Человек, именно та тетенька, поднимается по склону с ведром. На вершине горы Крест. Над Крестом, в левом верхнем углу листочка сияет солнце. А в центре, вверху рисунка, еще один, но уже большой Крест, во все Небо.