Правкруг.рф

Приближается 70-летие Победы, и мы в эти дни всё пристальней всматриваемся в лица тех немногих живых ветеранов войны, в старые черно-белые фотографии уже ушедших от нас фронтовиков — наших дедушек и бабушек. «Какими вы были? Как вы победили? Что бы вы нам сказали сейчас? Отзовитесь», — спрашиваем мы у них. И они не молчат. Говорят за них письма, воспоминания, семейные предания, фотографии.

Антонина Иосифовна Марченкова, наша бабушка, в семье — легенда. В 2015 году ей бы было ровно 100 лет. В 1941 г. — 26. Начав войну инженер-лейтенантом дорожных войск, она прошла  с наступающей армией до Будапешта, и после войны прожила ещё 64 года, достигнув глубокой старости и встретив 21 век в кругу внуков и правнуков, не изменяя себе, не изменяясь по существу: всегда стремительная, заботливо собирающая под свои крылья  разросшийся род, всегда с сумкой, которую носила не по-дамски, а наискосок, через плечо, как пулемётную ленту. Всегда впереди со Знаменем Победы, которое (образно говоря) из рук до конца дней не выпускала. Как много раз, оказываясь в безвыходных ситуациях, часто смертельных, она как бы проходила сквозь некую чудесную дверь — в жизнь, и жизнь её продолжалось, вопреки всем злобным и враждебным вихрям. Жизнестойкость и  живучесть исключительная, до самых последних дней  была её отличительной чертой. В 85 лет получив тяжелую травму сустава бедра, она без операции восстановилась, благодаря регулярным занятиям плаванием в бассейне. И продолжала «бегать», но уже с палочкой.

Бабушка Тоня была «неудобным» человеком. Она обладала даром беспокоить желающих покоя близких и дальних, причём её побуждения к беспокойству имели самые искренние и лучшие основания, а цели — высокие и светлые. Однажды она купила (на последние деньги) прекрасное, старинное фортепиано Шрёдер, для сына Володи. Семья тогда жила в маленькой квартире: «Музыка прекрасно воспитывает душу, и не хлебом единым жив человек» — пояснила бабушка. Её не смущало то, что на фортепиано никто из домашних не умел играть. Впереди были внуки и правнуки, и что замечательно: когда они выросли — стали музыкантами. Антонина Иосифовна любила Шопена, Чайковского, но более всего в  последние годы жизни любила слушать в исполнении жены внука Саши, Ангелины, «Жаворонка» Глинки.

Между небом и землей
Песня раздается,
Неисходною струей
Громче, громче льется.
Не видать певца полей,
Где поет так громко
Над подруженькой своей
Жаворонок звонкий.

Ветер песенку несет,
А кому – не знает...
Та, кому она, поймет,
От кого – узнает!
Лейся, песенка моя,
Песнь надежды сладкой:
Кто-то вспомнит про меня,

И вздохнет украдкой.

Антонина родилась в 1915 году, в селе Алешенка, Орловской губернии, Навлинского уезда, в крестьянской семье благочестивых и глубоко верующих родителей Иосифа и Марии, и была шестой дочкой.

Иосиф Луппович, так звали отца, крестьянствовал с размахом, толком и умением. Всё, за что бы он ни брался, ладилось. Всё, что бы он ни начинал, начинал со словами: « Благослови, Боже» — осеняя себя широким крестом. Кроме земель и скота ещё имел паровую мельницу, и торговал сахаром, который привозил с Украины.

Семья Иосифа Лупповича и Марии Алексеевны Марченковых. Село Алешенка. Июнь 1923 год.

На фотографии семья собралась перед объективом: праздничный день, лето, все нарядные и спокойные. 1923 год. Троица. В центре снимка — родители, Иосиф Луппович и Мария Алексеевна, с младшими детьми: у отца на руках сын Серафим, седьмой и последний. Антонину обнимает мама: девочка на секунду застыла и как бы готова бежать дальше. Маленький, хрупкий ребёнок семи лет. В руке веночек, чтобы одеть на голову: так коротка стрижка, что ленту не завязать. Взгляд суровый, не детский. Рядом — старшие дети, сёстры. Третий слева, молодой мужчина в шляпе, муж старшей дочери Варвары, Ганс Тенисович Кинго, эстонец, агроном. Он был расстрелян в 1930 году из-за  случившегося неурожая. Но всё это — впереди, а пока ... праздники, цветы, песни и пляски. Веселье и труд, добрая патриархальная жизнь, которую не слишком нарушили ещё перемены. Пока — наряды и красные сарафаны, свадьбы и всего вдоволь.

Село Алешенка — большое и старинное. В 1902 году там насчитывалось 2000 человек жителей, и два Храма. В одном из них, во имя Владимирской иконы Божией Матери, церковным старостой был брат Иосифа Лупповича, Николай Луппович Марченков. Дома братьев стояли рядом и жизнь их семей была прочно связана с жизнью церкви, составляла сердцевину домостроя, и совершенно естественно, поэтому, все дети пели в церковном хоре. Фотография того же дня, что и первая: день Святой Троицы, 1923 год.

Церковный хор храма во имя Владимирской иконы Божией Матери, села Алешенка. День Святой Троицы. 1923 год. 

После литургии перед Храмом запечатлен церковный хор в полном составе. В центре, с посохом — староста Николай Луппович, рядом с ним по левую руку — регент хора. Басы, альты, сопрано... Вышитые рубашки, белые платья. У девочек в руках букеты ландышей. Николай Луппович был репрессирован, и умер в 1929 г. в лагере в республике КОМИ, от голода.

Три раза село горело, и три раза отстраивалось заново. Горели и Марченковы. Во время жатвы в жару все взрослые работали в полях, а дети оставались без присмотра. Вот тогда и случались пожары: огонь быстро перебрасывался от дома к дому, если не встречал преграды. Иосиф Луппович был хорошим плотником, и без ропота брался за дело, строил новый дом: «Так угодно Богу» — были его обычные слова.

Репрессии начались в 1927 году. При раскулачивании отобрали всё — дом, скот, мельницу, землю, личные вещи. Дома раскатали на брёвна и увезли. Иосифа Лупповича и его брата Николая осудили, и отправили в ссылку в Сибирь.

Мария Алексеевна Марченкова (справа) с родственницей. 1895 год.

Маму, Марию Алексеевну, удалось спрятать: она была взята в знакомую семью домработницей. Дети разбежались кто куда.

В дальнейшем сестры вышли замуж, имели детей, нашли работу, но в село уже не вернулись. Отец в ссылке провёл три года. Выжил. Помогла крестьянская смекалка: делал отвары из хвои и луковой шелухи, пил сам и поил других. Цинги удалось избежать, а вот дистрофии — нет. По возвращении буквально ходил по стеночке, пока не окреп. Младший сын Серафим, несколько раз меняя города и запутывая следы, чтоб избежать ареста, всё-таки закончил горный институт, и руководил работой Подмосковного угольного бассейна. Его сын стал профессором физико-математических наук, а внук — священником.

Но что же стало с Антониной? Тогда, в 1927 г., за ней в школу пришли люди в кожанках, и арестовали прямо на уроке. Затем посадили в подвал к другим арестантам, где все томились в ожидании отправки в ссылку. Тоне было 12 лет. Что делать? Выручила старшая сестра Александра.

Она пробралась к окошку тюрьмы, и научила, как отпроситься. Конвоиры на просьбу Тони «пойти покушать» неожиданно отпустили её, и сёстры, не теряя ни минуты, ушли из Навли по шпалам в Москву.

Тоня очень хотела учиться. Ей удалось закончить школу и поступить в Щелковский химико-технологический техникум. К этому периоду её жизни относится фото с однокурсницами.

Щелковский химико-технологический техникум, четвёртый курс, 1934 год. Антонина  с однокурсницами — во втором ряду , вторая справа.

Подпись на снимке: «На память сёстрам. 7.10.1934 г.» Антонина на фото вторая справа во втором ряду. Но учеба в техникуме не была закончена.

После четвёртого курса полагалась практика на производстве. Проходя её на фабрике, Тоня была поражена теми условиями, в которых работали люди. В то время химическая промышленность в нашей стране только зарождалась, никто и не заботился о вреде для здоровья человека. В цехах воздух был перенасыщен отравляющими веществами, вентиляция отсутствовала, лица работников были синими от вдыхания химических испарений, глаза воспалены. Выросшая в селе, на свежем воздухе, Тоня поняла, что не сможет полюбить свою будущую профессию, и вернулась в Москву, к сестре Александре. Здесь, недолго раздумывая, она поступила на рабфак.

Антонина Марченкова, 1938 год. Москва, рабфак.

Однажды весной, в конце учебного года, на курс рабфака пришел агитатор по учебе, и стал рассказывать про институты: « Кто любит машины — поступайте в технический, а кто любит природу — поступайте в автодорожный!» Тоня любила природу, и с радостью поступила в МАДИ. До начала войны оставалось три года.

Далее наш рассказ будет продолжен самой героиней повествования. По просьбе родных, в возрасте 78 лет Антонина Иосифовна записала свои воспоминания. Самые яркие, те, которые не стерлись из памяти. Это — строки о войне. Строки четкие, как военное донесение... Вот они :

«Уже давно окончилась Великая Отечественная война, но живут в моей душе и памяти её начало, горечь первых потерь, всех прошедших событий, радость наших успехов, наших  побед и моё маленькое посильное участие в той Великой войне.

Первый день войны 22 июня 1941 г. застал меня и моих старших однокурсников — студентов МАДИ в западной Белорусии, на строительстве бетонных взлётно-посадочных полос аэродрома недалеко от города Барановичи, где мы, студенты, должны были провести лето в трудах по освоению нашей будущей специальности под руководством инженера В. Т. Фёдорова.

Утром, после известия о  начале войны, мы прекратили работу и в одночасье, по команде руководства собрались к следованию на Восток. Фашистские самолёты многократно обстреливали нас на дороге разрывными пулями. Гибли наши товарищи. Вечная им память. А те, кто остался в живых снова возвращались в автомашины, и в перерывах между обстрелами продолжали двигаться на Восток. Это были первые часы, первые дни войны.

Мы прибыли в Москву. ГУАС дал нам новое задание на планировку площадок под несколько аэродромов в Московской области. Июль, август, сентябрь: справились! Но враг приближался к Москве, и институт МАДИ в октябре 1941 г. был эвакуирован в Ташкент (г. Янги-Юль), а вместе с ним и мы, студенты — для продолжения и окончания учебы.

В марте 1942 г. я и мои однокурсники получили инженерно-строительные дипломы. Возникал вопрос: нужны ли молодые специалисты — автодорожники на фронте? Оказалось — да, нужны! Так, весь наш выпуск сразу же попал на фронт.

Мы приехали в старинный город Елец, расположенный на высоком берегу реки Сосны, в 450 км от Москвы. Это крупный железно-дорожный узел. Всего в 60 км от него находилась линия фронта. На этом участке готовилось наступление наших войск.

Единственным транспортным сообщением с фронтом тогда были грунтовые дороги, по которым везли всё необходимое. Задачей нашего 34–го военно-дорожного отряда и других таких же отрядов было обеспечение непрерывного проезда военных автомашин в период военной распутицы, а затем в строительстве этих грунтовых дорог, уже с твёрдым покрытием. Но это не всё: нам было поручено оперативное восстановление разрушенных в ходе боевых действий мостов и автодорог.

Перед началом выполнения заданий мы приняли суровую воинскую присягу с клятвой : «...быть верными Родине, защищать её мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами, беспрекословно выполнять все воинские уставы и приказы командиров и начальников».

Антонина Марченкова, инженер-лейтенант дорожных войск. Годы войны.

Участок дороги нашего отряда проходил по обширной низменности, которая представляла собой как бы огромную чашу, наполненную талой водой и грязью. Помню апрель 1942... Холодные, хмурые дни, вереницы буксующих грузовиков и неизвестная даль будущего...

В кирзовых ботинках, всё время в ледяной воде и грязи мы обеспечивали проезд военных машин: отводили воду, укладывали хворост и жерди, дробили и планировали щебень. Все работы при строительстве дорог и малых мостов выполнялись вручную. Машин и механизмов на участках в Ельце  не было.

Для строительства дорог, даже самых простых, требуются навык и знания. У молодых бойцов нашего 34-го дорожного отряда, конечно же, этого не было. Опыт пришел позднее. А сначала... Однажды, наблюдая за работой своих солдат- дорожников, я спросила , какая профессия у них была до призыва в армию? В ответ услышала : «Рыбаки!» — и они не шутили. Вот почему так по-особенному неспешно, неторопливо работали они, будто выбирая из сети хороший улов рыбы: зачем спешить? Рыбари мои имели особый взгляд на водную стихию, и не раз на замечания о том, что  вода — враг дороги, и её нужно обязательно отводить, философски отвечали: «Вода ход найдёт без нас». Да, найдёт, но только при правильно выполненном водоотводе, и не в том «корыте», которое мы пересекали.

По ходу работ солдаты учились, и я шаг за шагом показывала и рассказывала им что, как и для чего нужно делать. Солдаты выполняли все мои команды. Приходилось мне командовать и дорожным взводом.  Для поднятия духа любила я петь с ними песни: во время пения бойцы временно забывали тяготы войны.

Кроме дороги мы строили объезды у Ельца и запасную переправу через речку Сосна. Фашистские бомбардировщики по нескольку раз в день совершали налёты, стремясь разрушить наиболее важные объекты. Запасная переправа находилась метрах в двухстах от высоководного моста, подвергавшегося особенно сильной бомбардировке, а наш отряд — на переправе. Как описать состояние человека при бомбёжке? Оно очень тяжёлое: сердце бьётся с такой силой, что вот-вот выбьет грудную клетку. Когда же пройдёт волна налёта, и ты чувствуешь, что осталась жива, наступает необыкновенное возбуждение и радость: жива! Жива, вопреки замыслам врага! Ни одна бомба не попала тогда в существующие мосты и переправу, они падали рядом: на город, на железную дорогу, в дома и около мостов. Картины горестные и тяжёлые возникали после налётов.

Однажды я видела, как женщина тащила по дороге деревянную самодельную тележку с мальчиком лет шести: она обессилила от горя и тяжести, плачет и рассказывает, что бомба попала в их дом; трёхлетний сын её убит, а этот старший ранен в живот и ноги. Мальчик увидел меня и лепечет: «Тётя, помогите». Я поднесла его к дому, разыскала фельдшера, помогла оказать возможную медицинскую помощь. Мы отправили его с матерью в тыл на первой попавшейся грузовой машине. Жив ли этот ребёнок? Не знаю...

А сколько впереди было ещё фронтовых дорог и мостов... Но наиболее памятными остались события первого периода войны: «Тебя ж, как первую любовь, России сердце не забудет!» (Ф. И. Тютчев).

Обогащался наш строительный опыт. Позднее мы участвовали в возведении высоководного моста через реку Днепр, близ Речецы в Белоруссии. Сопровождая наши наступающие войска, мы дошли до Будапешта.

Больно вспоминать о погибших товарищах.

Вечная им слава и вечная память!»

* * *

«После Победы страна приступила к восстановлению разрушенного хозяйства и новому строительству. Сражение продолжалось, но уже на мирных фронтах.

В апреле 1946 года нас, дорожников, направили в Узбекистан. Предстояло изыскать, т.е. пробить теодолитом трассы для будущих дорог к урановым рудникам Май-Лису. День Победы 9 мая мы провели в Ленинабаде, а через три дня, получив геодезические инструменты, отправились к месту дислокации.

Антонина Марченкова. На изысканиях в Май-Лису. Узбекистан. 1946 год.

Вскоре мы приступили к работе. Хотя температура воздуха в тех местах достигала +41 в тени, работать приходилось с утра и до вечера. Начальник партии Федотов вешил, т.е. давал направление трассе по вешкам, а я замеряла углы и выдавала параметры кривой пикетажистке Наде. При такой жаре работать было очень трудно. Руки и ноги двигались замедленно, жара расслабляла всего человека. Даже местное население среди дня лежало на земляном полу. Через некоторое время к нам присоединились строители от МВД. Ускоренным темпом, идя вслед за нами, они возводили земляное дорожное полотно: это было особое срочное задание правительства, поэтому промедление в наших работах было недопустимо.

В конце полевых работ мы все заболели пендинкой (кожным лейшманиозом), сердечной недостаточностью, кроме того у меня на ноге была тропическая язва, и пришлось ездить в специальную лечебницу. В августе работы были завершены и мы понемногу пришли в себя. В это время я встретила своего суженого, и вышла замуж за инженера — дорожника. Но это уже другая история...

Инженер-лейтенант в отставке Антонина Марченкова.

21 декабря, 1993 г.»

Эта «другая история» продолжилась счастливо. В их браке родилось двое детей, а командировки в самые отдалённые, самые труднодоступные районы страны стали семейными. На изысканиях муж и жена плечом к плечу «пробивали» теодолитом трассы для будущих дорог. В 1953 г. они вместе трудились в высокогорьях Алтая, на подступах к залежам руд редких металлов, затем на Чуйском тракте. Сына брали с собой.

Группа инженеров-дорожников. Алтай. Чуйский тракт. 1953 г. Вверху, стоит — Ксенократов А. В., муж А. И. Марченковой. Внизу, слева — Антонина Марченкова. В центре, сидит — Владимир Ксенократов, сын, 6 лет.

Муж Антонины Иосифовны, Ксенократов Александр Васильевич, происходил из рода потомственных священников. По семейному преданию первый Ксенократ приехал на Русь с греческой духовной миссией к князю Владимиру, и здесь остался служить. Отец и дядя Александра Васильевича, Ксенократовы Василий Михайлович и Александр Михайлович были протоиереями. Василий Михайлович служил в подмосковном селе Зелёная Слобода. В 1954 году, в результате нападения бандитов, он получил тяжелейшие ранения, и вскоре умер. Похоронен при церкви. Дядя Александр  Михайлович служил в г. Инсар, и был расстрелян в 1918 году. Канонизирован и причислен к лику святых новомучеников и исповедников российских в 2008 г.

Антонина Иосифовна — долгожитель. Такой насыщенной событиями и испытаниями жизни хватило бы на трёх человек.

Бабушка Тоня. 1995 год. Восьмидесятилетие.

Украшением её старости стали внуки и правнуки.

И в этой жизни всё же самыми незабываемыми, и потому всегда вновь и вновь оживающими в памяти были годы войны. Почему так? На войне всё обострено до предела. Там ярко выявляются характеры, там ярко проявляются люди, там, как под увеличительным стеклом видны человеческие пороки и человеческие достоинства. Хороший человек на войне становится лучше, плохой человек — несоизмеримо хуже. Война срывает с человека всю шелуху, и остается сердцевина. У людей, привыкших жить в условиях войны, появляется обострённое чувство справедливости, правды и товарищества. Словами поэта Федора Тютчева, переадресовывая строки о Пушкине, Антонина Иосифовна сказала о войне: «Тебя ж, как первую любовь России сердце не забудет!»(<29 января.>)

Творчество Тютчева она знала и любила. Имение Тютчевых находилось по-соседству с Алешенкой: « Мой земляк» — говорила она о поэте, и всегда умела выбрать из его поэзии нужные в данный момент строки. Как аксиома были дня неё мысли о России :

Умом Россию не понять,

Аршином общим не измерить.

У ней особенная стать,

В Россию можно только верить.

И мы закончим свое повествование строками Фёдора Тютчева :

Небесный свод, горящий славой звездной

Таинственно глядит из глубины, —

И мы плывем, пылающею бездной

Со всех сторон окружены.

« Как океан объемлет шар земной»... <1830>

В работе использованы материалы семейных архивов Ксенократовых, Абросовых, Марченковых. Автор выражает глубокую признательность Анне Андреевне Ксенократовой за предоставленный биографический материал и фотографии.