С чего началось. Однажды, Великим постом, перед Всенощным бдением под Воскресный день, в Преображенский храм села (ныне уже почти города) Большие Вязёмы приехали две подруги из Москвы: правнучка того, о ком пойдёт речь, и её сопровождающая (вероятно, для храбрости). Для нас известия, которые они принесли, очень важны. Служил в храме священник и скончался от постоянного ожидания, что вот придут, обыском перевернут дом, и навсегда уведут из семьи. Служил до начала 1937 года, и умер от инсульта. На его место был назначен священномученик Александр Цицеров. А отец Николай Соловьёв, хотя и не причислен (может быть пока) к лику святых, но ушёл из жизни исповедником веры Христовой. И вот недавно мы нашли его фотографии.
Слава Богу! Господь известил нас о нём, чтобы мы молились о упокоении его души. Блаженного ему успения, то есть сна — в ожидании всеобщего воскресения.
Далее публикуемый текст принадлежит внуку священника Николая, отцу Наталии, привезшей нам Великим постом сведения о своём прадеде. Эту статью Евгения Арсланова мы не редактировали: оставили все особенности стиля и авторскую пунктуацию.
Хочу кратко описать только то, что запомнил, будучи ребенком, не домысливая, ибо цель – правда, которая может помочь историкам Церкви заполнить некоторые пробелы не только в жизни конкретного Храма, но и истории нашей Церкви.
О деде — отце Николае (Соловьеве) говорили в доме всегда мало и с некоторой опаской, причем тогда, когда не было посторонних. Иногда прорывалась (особенно у дочерей — моих теток (Нины, Елены, Марии и мамы Тамары) ненависть к Советской власти, которая, убив деда, искалечила их судьбы, как членов семьи служителя культа, закрыв доступ к образованию, хорошей работе, возможности спокойно жить, не ловя на себе злые взгляды и презрение окружающих.
Тем не менее, через трудности, они смогли приобрести профессии, а затем всю жизнь трудились, будучи впоследствии уважаемы за добросовестную работу.
Что касается возраста, то они вспоминали, что умер он в 1937 году в возрасте 55 лет; был статным чернобровым красавцем. Значит, родился где-то около 1880–1982 г. Похоронен был в Голицыно на кладбище в лесу, через Минское шоссе. Мы часто заходили на кладбище и ходили туда в лес гулять и за грибами (тогда там был серьезный лес), часто находили железо — остатки от войны.
Всем сейчас хорошо известно, что во время жесточайших гонений 30-х годов почти все храмы закрывались и служители их либо отказывались от своего призвания, либо подвергались репрессиям вплоть до расстрела. Бывало и то, и другое.
О деде говорили, что служил он до последних дней, не отказываясь от веры и долга, но каждый день ждал, что либо за ним придут, либо убьют. Умер же дед от «удара» — инсульта по современному, не выдержав жесточайшего, как теперь понятно, давления.
Бабушка Антонина Алексеевна была учительницей, очень набожной матушкой, и всегда соблюдала все правила и каноны: зажигала лампады у икон, подолгу молилась. На Светлое Воскресение сами пекли куличи и делали творожную пасху. Для чего были соответствующие приспособления (для пасхи доски ручной работы с вырезанными буквами ХВ).
До Голицыно они жили в Передельцах, не путать с Переделкино — писательским поселком. Передельцы находятся вблизи Вязём. Может быть до Вязём он служил где-то там. Не знаю.
О дедушкиных родственниках сведений не имею, но бабушкин брат — дедушка Петя (Покровский), был настоятелем Храма в Москве, где-то между Рижской и Сокольниками. Его помню: высокий, с широкой окладистой бородой, в длинной черной одежде.
Насколько помню, в роду нашем были и ещё священнослужители.
Евгений Валентинович Арсланов
Озеро Круглое. Апрель 2017 г.
P. S. Автором воспоминаний найдены сведения о месте служения и проживания отца Николая до перевода в Большие Вязёмы. Также и его образовании.
Подробнее...