Знаменитый проповедник, епископ Илия Минятий (1669 – 1714), проповеди которого приводили в восхищение и изумление его современников в Греции, Италии, Молдавии, был хорошо известен и в России. Когда его слова перевели впервые на русский язык и издали у нас, в 1774 году, благодарности переводчику стали приходить от виднейших иерархов; а народ так близко к сердцу принял его наставления, что раскупал их переиздания радостно и быстро: в последней трети XIX века «Троицкие Листки» с отрывками из поучений святителя расходились огромными, астрономическими для того времени тиражами — 4 миллиона экземпляров было продано за тридцать лет. Творения церковного учителя, жившего три с лишним века назад, и сегодня нисколько не утратили силы: они по-прежнему изящны по форме и глубоки по мысли.
Среди слов проповедника, всегда логически неотразимых и богатых яркими примерами, есть одно совсем небольшое: оно похоже на ликование воина, шедшего за своим Главою, Христом и достигшего, наконец, победы. И сказано оно проповедником за несколько месяцев до своей кончины. Немногословный итог красноречивой жизни.
Когда заключились врата рая после предательства изгнанного из него Адама, — рассуждает преосвященный Илия, — тогда тотчас открылись врата ада, и через них с проклятиями и злорадством вошла в мир смерть. Первой жертвой её, по справедливости, должен был стать согрешивший Адам. Но первым умер не он, а его невинный сын Авель. Какое-либо государственное устройство тогда пребывает устойчивым, когда в основание его полагается справедливость. Но царство не прочно, если несправедливо, и кратковременно, если началось с насилия.
А так оно и есть, говорим мы сегодня в России: безбожники, насилием и кровью захватившие власть в нашей стране сто лет назад, продержались недолго. Ну что для истории семьдесят лет? Совсем немного. А Церковь была, есть и будет — ад её не одолеет.
Итак, Авель не только умер первым, что уже было несправедливо, но он погиб от насилия, от руки завистливого и корыстного Каина. Царство смерти привлекло к несправедливости убийство: более шаткого фундамента под общественное здание и подобрать трудно. Епископ Илия вторит древним: он подчёркивает, что эту мысль — о несправедливости и насилии — он заимствовал у святителя Афанасия Великого, который ежегодно, в течение всего своего продолжительного служения, дарил Александрийской Церкви пламенные пасхальные послания.
По наблюдению святителя Илии смерть, как ни коварна, всё же не всесильна. Она всего только жестокий тиран и не имеет абсолютной власти над людьми. На заре человеческой истории из её рук исторгнут Енох: он был взят из жизни — живым. Избежал её и Илия. Сам он, и ученик его Елисей, силой Божией воскрешали умерших. А родившийся от Девы Марии Сын Божий, наш Господь Иисус Христос, приказывал смерти уйти, когда считал необходимым, и та отступала. Так отступает тьма перед светом. Смерть по первому слову Спасителя отдавала Ему свою добычу: и умершую дочь Иаира, и сына вдовы из Наина, и положенного в гробовую пещеру Лазаря. И ещё, вероятно, многих других: «но если писать о том подробно, — заключает своё Евангелие апостол Иоанн Богослов, — то, думаю, и самому миру не вместить написанных книг» (Ин. 21, 25).
Когда Марфа, похоронившая брата, услышала, что в её селение входит Иисус, она поспешила навстречу Ему, горюя и надеясь. И Господь Иисус сказал ей: «Воскреснет брат твой». А Марфа Ему: «Знаю, что воскреснет в воскресение, в последний день». И тогда Господь ответил на каждое её слово с совершенной ясностью: услышав про «воскресение» Он сказал — «Я есмь воскресение…»; а про «последний день» добавил, что Он есть «… и жизнь» Ин. 11, 25). Если наступает день последний, то это значит, что следующего за ним уже не будет. То есть, или не будет уже ничего, или день не угаснет, но бесконечно продлится и его свет никогда не погаснет. Ведь дни сменяются ночами потому, что солнце садится за горизонт. А Бог бессмертен, и Он есть немеркнущий Свет. Он всё Собою обнимает, потому что Он: «Альфа и Омега, начало и конец». Конечно, Он выше всех звёзд и солнц — Им они все сотворены и перед Ним, пока течёт земная история, восходят, вращаются и нисходят. Но когда-то это круговращение остановится, истощившись. И вступит в силу жизнь иная — Царство непоколебимое, святой Иерусалим, город несказанной красоты и сияющей славы, на который указывает Откровение апостола Иоанна. «И город не имеет нужды ни в солнце, ни в луне для освещения своего; ибо слава Божия осветила его, и светильник его — Агнец». То есть Агнец, Господь Иисус Христос, наполняет этот город всепроникающим и незаходящим светом. «Господь будет тебе вечным светом» (Ис. 60, 19). «Спасённые народы будут ходить во свете его, и цари земные принесут в него славу и честь свою. Ворота его не будут запираться днём, а ночи там не будет» (Отк. 21, 23–25).
Понятно, что тьма не имеет своего солнца. Она просто — отсутствие света. И смерть родилась в тот момент, когда угасло, прервалось общение с источником жизни.
Свет Христов мы чувствуем все по-разному и непостоянно, и даже вовсе редко. Иной человек умудряется прожить, ни разу головы не подняв от земли. Но если, милостью Божией, отзываемся на прикосновение этого тёплого света, то после вспоминаем о тех мгновениях с тоской и благодарностью, мечтаем снова пережить их как что-то самое радостное и высокое. Поэтому и возводим, движимые памятью и надеждой, храмы, поэтому пишем иконы, слагаем каноны и стихиры… В них вкладываем наши предчувствия и опыт. И стихи пишем, и иногда совсем неожиданно наши догадки и чувства раскроются в песне. «Над небом голубым есть город золотой, — очень популярны были эти строки в атеистическом советском государстве, когда о Библии нельзя было говорить открыто, — С прозрачными воротами и яркою стеной, А в городе том сад, всё травы да цветы, Гуляют там животные невиданной красы…» И Откровение апостола Иоанна Богослова узнаётся в них без сомнений, и таинственные картины из Книги пророка Иезекииля.
В храме Божием всё устремлено, как правило, к наступающему дню, к утренней заре. И сам храм развёрнут алтарём на восток; и мы в нём стоим лицами к восходу солнца. Пожалуй, один только раз сама Церковь устами архиерея или священника просит нас отвернуться от утренней стороны света и обратиться лицом к западу, означающему наступление тьмы и холода, бездействия, смерти: это когда совершается таинство Крещения, перед погружением в купель. Просит для того, чтобы мы от тьмы и смерти отреклись. Потому что у нас, верующих и крещёных людей, есть негаснущий ориентир (от латинского orientis– восток) — это освещающий наш земной путь Иисус Христос, Которого Священное Писание называет и Востоком свыше (Лк. 1, 78), и Солнцем правды (Мал. 4, 2).
Его, Сына Божия, все ненавидевшие и противящиеся Ему взяли под стражу не среди бела дня, но во мраке, то есть когда наступило, как сказал Сам Христос, их «время и власть тьмы» Лк. 22, 53). И вот эту беспросветную власть Он отменяет, эту смерть Он побеждает в самих её цепких недрах: Христос воскрес ночью! Свет воссиял «во тьме и тени смертной» (Лк. 1, 79). И не одни только исторические воспоминания руководили Церковью — и Ветхозаветной, и Новозаветной — когда она определяла совершать праздник Пасхи в середине ночи, но ещё и глубокий надвременный смысл: тьма поражена Христом в самое своё сердце: в полночь ночь озаряется светом и превращается в день. На главной церковной службе, на Литургии, свет из алтаря волнами обдаёт молящихся в храме, и стоящих у его стен, и весь мир. Нет отныне у ночи абсолютной духовной власти, остался от неё только метеорологический след: она наступает по-прежнему, но лишь как прозрачная тень, скользящая над круглой землёй.
Мне этот образ — ночи, исчезающей в свете — довелось недавно встретить в необычном, по крайней мере для меня, рассказе. В одном журнале я прочитал, как два журналиста из Москвы вдруг срочно собрались в путь, услышав о том, что где-то вдали от дорог и электронных сетей, на берегу затерянного в лесах карельского озера, ответственный работник местного природного заповедника принял священный сан… Батюшка-природовед живёт там с женой, и больше там никого нет. В цивилизацию этот выпускник университета возвращаться не спешит, потому что очень занят, дел много, площадь его работы — громадная: несколько маленьких европейских государств. Связи почти отсутствует, если не считать кабельной, оставшейся с советских времён, телефонной. Но хозяина рядом с аппаратом, который очнулся бы для самого себя неожиданно после полугодового молчания и зазвонил, скорее всего может не оказаться. Что же делать? И журналисты, предупреждённые о малой вероятности ответа, всё-таки звонят.
Первое чудо: отец взял трубку сразу. Договорились. Добирались долго. Цели достигли через несколько дней путешествия: подошли к дому священника, когда уже смеркалось. Выпили чаю, поговорили. Батюшка пригласил москвичей на службу: он совершает богослужебный круг с вечера, и Литургия приходится на ночные часы. В маленьком деревянном храме он, матушка, и двое гостей. Приезжие, несмотря на усталость, почти и не заметили, как пролетело время. Когда всё закончилось, батюшка, от природы очень немногословный, сказал: «Спасибо вам, что ночь превратили в день». Ну понятно, что это ему скорее «спасибо», и не ему даже, а выше: благодарение Господу Богу за то, что соединил присутствующих в несении ночной стражи в мире. Но от радости и полноты как не поблагодарить и единомышленников, как не поддержать друг друга! Вышли на крыльцо, перед храмом поляна, залитая лунным светом. И на ней — второе чудо — рядами сидят зайцы. Мордочками к храму. И не бегут от разговаривающих на крыльце людей. Чувствуют они, что ли, что эти мирные люди — а другие им никогда не встречались — им не враги? Не хищные волки; что они «не будут делать зла и вреда на всей святой горе Моей, — говорит Бог устами пророка Исайи, — ибо земля будет наполнена ведением Господа, как воды наполняют море» (Ис. 11: 6,9).
Апостол Павел призывает людей учиться мудрости у многообразного мира, потому что всё в окружающей нас действительности и в нас самих изумительно согласованно и стройно, а высшим проявлением мудрости является знание причин и следствий и, в первую очередь, самой главной причины и цели всего существующего. Ведь даже «вол знает владетеля своего, и осёл — ясли господина своего» (Ис. 1, 3), а люди не знают Бога. Апостол пишет в послании к римлянам, что «вечная сила Его и Божество, от создания мира чрез рассматривание творений видимы» (Рим. 1, 20). Люди, такие слабые физически, не знают, в чём их спасение от слабости. А оно в том, чтобы присоединиться, примкнуть к вечной силе Божией. Великий французский мыслитель Блез Паскаль писал: «Человек — всего лишь тростник, слабейшее из творений природы, но он — тростник мыслящий. Чтобы его уничтожить, вовсе не надо всей Вселенной: достаточно дуновения ветра, капли воды. Но пусть даже его уничтожит Вселенная, человек всё равно возвышеннее, чем она…» Почему? Потому что мыслью своею способен возвышаться над пространством и временем, сознавать происходящее, благодарить за существующее. «Постараемся, — просит Паскаль, — мыслить достойно: в этом – основа нравственности» («Мысли», фрагмент 347).
Земля ещё не останавливается в своём вращении, и солнце ещё освещает и согревает мир. Нет в природе перерыва или промежуточного состояния. Его не может быть и в нравственной жизни человека. И если в природе всё движется по заданным направлениям, то человек пользуется вложенными в него свойствами и силами, применяя их по своему выбору. Во благо себе и окружающим, или во вред. Но чего человек не может именно как человек, так это замереть и ничего не выбирать. Отказ от выбора уже есть выбор. Что значит: отказаться от того, чтобы предъявлять себе высокие требования? Что стоит за нежеланием стать добрее, признавая себя недобрым? Или за отказом напрягать ум, узнавая трудное и полезное? Это значит — застыть душой, и через какое-то время неизбежно превратиться в животное, у которого меняется только физиология.
А иное решение, кажущееся противоположным, исходит из желания ничего не отвергать и всё принимать. Быть человеком широких взглядов и нравственно всеядным. Но и это та же лень и косность — всё тот же отказ от выбора.
Христиане знают, что в двух направлениях нельзя двигаться одновременно, не теряя себя. «Никто не может, — говорит Христос, — служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне (богатству)» (Мф. 6, 24).
Полноценная человеческая жизнь — это не просто движение, но движение к свету. И ожидание, и поиски его, когда вокруг темнеет. Светом назвал Себя Христос (Ин. 12, 46). Обратное — это тоже движение, но к угасанию и ночи, над которой не взойдёт солнце. Согласно одному из основополагающих принципов классической математики и формальной логики — «закону исключённого третьего» — третьего не дано.
Подробнее...