У отца два сына. Старший работает дома и никуда не рвётся. А младший просит наследство прежде смерти отца. «Отче! — говорит, — дай мне следующую мне часть имения». Следовать — это идти вослед, или быть следующим. То есть сначала отец со своим имением, а после отца — следующий. Старший сын, младший сын. Отец ещё жив, а младший уже просит раздела. И потом, откуда это он взял, что часть имения ему следует? Он что, чем-то выдающимся некую часть заслужил? Нормальные отцы любят своих детей и естественно помогают им. И, если отцы продолжают быть нормальными, а сыновья наглеют, то вместо помощи вразумляют их. А тут, дай мне… Больно.
Но, видимо, с душой у младшего в тот момент было настолько неблагополучно, что он всё равно бы не успокоится, даже если услышал бы отказ. В обычной-то жизни случай исключительный. У отца-короля одному из принцев попросить часть страны?! В тюрьму такого впору посадить. А отец отпускает, с деньгами. Чтобы не взорвал дом изнутри, не устроил кровавой революции. Пусть выпустит томящую его страсть за стенами дома и тогда, возможно, придёт в себя. Одним словом: что ж, пускай поживёт по своей воле, может, одумается. Надежда есть, что сможет в себя прийти, потому что в родительском доме, в детстве и юности в мальчика были вложены, посеяны в нём любовь и согласие. Он был счастлив.
А сейчас у него обострение болезни, возникшей в человечестве в условиях комфортной цивилизации, и эта известная болезнь называется «молодость». Существует присловье: молодость — это болезнь, которая со временем проходит. В наше время это присловье надо бы несколько исправить: молодость — это болезнь, которая у всё большего числа страдающих ею со временем прогрессирует. Вот уже лет 70–80 западные страны и Россия заискивают перед молодыми. И тенденция к расширению по земному шару. Отчего это? От какого-то общего оглупления, что ли? От трусливого и совершенно бездуховного мнения, что только в молодости — все возможности и истинное наслаждение жизнью? Физической, ещё может быть. Ну так человек же — не животное. Дряблому мальчику, к примеру, шестьдесят или плюс, а у него в голове дорогие игрушки, блуд и судорожное желание как можно прочнее вкопаться в привычную жизнь, что-нибудь ещё построить для себя, приобрести. Во что бы то ни стало не стареть! Все теперь — молодые! А молодым от всего этого только хуже! «Горе тебе, земля, — говорит Екклесиаст, — когда царь твой отрок, и когда князья твои едят рано!» В общем, беда.
Но если у младшего сына вопиюще плохо с головой, то, в принципе, мечта о независимости и самостоятельности свойственна всем детям. Сыновья рвутся на свободу. Орлята учатся летать. Старая проблема отцов и детей. Можно и не идти на явный разрыв, хитрить и лицемерить в расчёте на помощь и выгоду, а внутренне быть далеко от отца. И правильные отцы понимают и учитывают естественное стремление сыновей к взрослению и к своей собственной, полноценной и ответственной жизни. Хорошо, когда отцы мудро готовят исход сыновей, а сыновья с разумным доверием к мудрости отцов начинают, во взаимном мире, слушая совет родивших их, жить самостоятельно. Вот это — счастье.
Но так ли, или иначе, всё хорошо, что хорошо кончается. Как бы ни была натянута струна, но если не рвётся, то замечательно. В созидательном жизненном процессе должны быть связаны между собой феномены, стремящиеся в противоположные стороны, и в этом разностремительном взаимном тяготении заключён непреложный закон бытия. Живые полюса. Различия, необходимые для продолжения всего существующего. Какие различия? Ну, во-первых, разные возрасты в гармонии и взаимодействии, разные поколения. Также остающиеся настоящими мужчинами — мужчины; а у них в мире, рядом с ними — их восполнение, их половины и помощники, женщины. Сильные должны быть связаны особым образом со слабыми, которым сильные помогают. И так далее: образованные и простые, богатые и бедные. Земля не приближается к солнцу и не отдаляется, но вращается вокруг него, как на натянутом поводке. И если в человеке нарушится связь полюсов, напряженное сотрудничество духа и материи, то наступит или одичание, или безумие. Если связи только между ровесниками, или между богатыми, или друг за друга держатся агрессивные невежды, или — обострение другой современной болезни — друг с другом связаны представители одного пола, то в этом нельзя не видеть симптомов деградации, разложения и умирания.
Даже наша память есть поле сочетания и отталкивания, встреч и прощаний, потому что изобрести нечто совершенно новое человек не может. Это невозможно в принципе, никогда и ни при каких условиях. Весь наличный материал мира, даже если нами ещё не открыт — nota bene! — дан раз и навсегда. Он ещё, может быть, скрыт, занавешен, не откупорен экспериментом, но он здесь, в мироздании. Но человек, хранящий в памяти своё немногое, призван к новизне постоянного обновления. Везде: в сердце духовной жизни, в Евхаристии (Священник читает тропарь 3-го часа: « Господи, иже Пресвятаго Твоего Духа в третий час Апостолом Твоим ниспославый, Того, Благий, не отими от нас, но обнови нас молящихтися»).
В науке, в культуре, в личной жизни известное, то есть накопленное, традиционное — прививается к стремлению осознать, открыть, пережить это всё самому, лично и впервые.
Сыновья уходят. И отцы были сыновьями, и тоже уходили. Важно, чтобы что-то в сердце сыновей осталось из Отчего дома. Как этого достичь? Пока были вместе — молиться за них, любить, участвовать в их жизни. Я на днях давал нашим средне и старшеклассникам задание: подумать и написать о смысле старинной немецкой легенды о Гамельнском Крысолове. Легенда известная, многие её помнят, слышали, читали. Богатый город Гамельн, населённый скупыми и запасливыми жителями, в год неурожая подвергся ужасному нашествию крыс из всех окрестных обедневших городов и селений. Крысы пожирали всё, и не находилось никакого средства от них избавиться, пока не появился в городе странный крысолов, пообещавший за золото — но сколько он мог бы унести! — освободить город от смертельной напасти. Вид тщедушный, много не унесёт, и бюргеры согласились. Крысолов стал перед ратушей, заиграл на дудке, и к нему потянулись, зашуршали все крысы из всех погребов, амбаров и закутков. Крысолов увёл их из города и, сев в лодку, утопил поплывших за ним очарованных грызунов в реке. Но бургомистр с коллегами его хладнокровно обманули, никакого золота ему не дали. И тогда он заиграл на площади другую мелодию, на которую сбежались из всех домов милые нежные дети. Он увёл и их, навсегда.
Джеймс Элдер Кристи. Гамельнский Крысолов. 1881
Крысы там, где избыток и нечистота. Крысы — как гадко, отвратительно и страшно. Но выход есть: просить Бога о милости и срочно убавить аппетиты, немедленно сократить расходы, безотлагательно подчистить закрома и амбары. Измениться, стать воздержанными и милосердными. А жители Гамельна? Они приняли своё решение: в себе ничего не меняем, О Боге не вспоминаем, от пресыщенности и богатств не отказываемся. Будем искать внешних средств спасения: народных, научных, оккультных. Пригласим магов, или ветеринаров, или экономистов с политиками (впрочем, все они сами придут…). Наука для обывателя ведь тоже набор непонятных приёмов. Как и для честного учёного — ему, если он мудр и честен, далеко не всегда понятно, как это данное открытие совершилось.
А крысы — это наши беды. Наши болезни, вирусы… Это террористы, воры и преступники. Это — наказание, указание, подсказка. И как же реагирует средний человек? А вот так: найму кого угодно, лишь бы миновало меня это наказание. Улетучилось и забылось! И вот тогда-то вновь наступит моё мурлыкающее счастье! Тогда снова можно будет жить, как жили. Поживать и добра наживать. Добра? Добро — это что-то важное понять о смысле жизни. А то, что материалист называет добром… Ха-ха. До новых крыс.
Жители Гамельна выставили вон музыканта-крысолова. Не приняли урока, отказались меняться, изменяться, то есть каяться. Поставили точку: «Вот тебе, дружок, кошелёк серебра и выход из города через любые ворота». Продолжения переговоров о вознаграждении не будет. Что ж, не будет так не будет. Гамельнцы доедят, допьют, что там у них припасено, и на этом их жизнь закончится. Продолжения нет — крысолов увёл их продолжение, их детей.
Что мы завещаем своим детям? Любовь к деньгам, сытости, комфорту, беспечной и безопасной жизни, непременно здоровой и молодящейся? Они не захотят туда, где больше всего любили не Бога, не их, а своё благополучие, удовольствие и свою призрачную молодцеватость. У юности как состояния доверчивого и чистого сердца может раскрыться преимущество — она способна увидеть свет, который тайно светит из будущего, из вечности, где все пребывают в радости, и при этом каждый не изменяет своему, свыше данному, назначению.
Подробнее...