Всё лучшее во мне — о звёздах,
Тому, Кто звёзды сотворил…
Сразу хочется оговориться, что я не хочу никого убеждать, ничего доказывать, никого учить, никого ни к чему призывать. Надеюсь, мне удастся впоследствии объяснить, почему. Все мы много согрешаем в словах. К тому же, нет никакой пользы от бесконечных родословий и бесконечных словородий. Для разумевающих и так всё просто: блаженны не видевшие и верующие. А неверующим после первого и второго объяснения можно было бы предложить: давайте поговорим через тысячу лет, когда все споры устранятся самой очевидностью. Но некоторые дела нельзя отложить. Через тысячу лет, возможно, не будет уже самого повода для разговоров об астрономии, небо и земля прейдут, стихии разгорятся, звёзды спадут с неба, пространство совьётся как свиток. Да и время наступило хорошее для подведения итогов: наука дошла до пределов человеческой способности понимать, философия и психология выявили независимость веры от доказательств, точнее способность человека верить без доказательств (чем питаются все мошенники и обманщики, на чём работает реклама и т.д.). Я постараюсь просто пересказать факты, случившиеся со мной. Sapienti sat. Итак, я начинаю.
Часть 1.
«Яко узрю небеса, дела перст Твоих, Луну и звёзды, яже Ты основал еси».
Есть один прекрасный детский образ: ребёнок ночью в одиночестве, в тишине, вдали от фонарей, на снежной дороге смотрит на звёздное небо. Смотрит как будто впервые, то есть впервые сознательно. О чём он думает? Мне посчастливилось самому испытать подобное. Я был поражён, шокирован, так что помню всё до мельчайших подробностей. Сначала стало как-то жутковато, что-то огромное явилось вдруг. Но оно было добрым. Страх прошёл, появилось изумление, тишина и радость. Я помню, как чётко сформулировал вопрос: Кто всё это сотворил, как такое возможно, каким должен быть Тот, Кто может творить такие чудеса? В общем, ни в сказке сказать, ни пером описать. Через 30 лет воспоминания об этом событии родили такие строки:
Я с детства жил одной мечтою —
С тех пор, как звёзд увидел взгляд, —
Узнать: Кто там, за красотою?
Кто сотворил такой парад?
Я с детства целью жил одною —
Приблизиться к делам Творца, —
Чтоб никакою суетою
Не переполнились сердца.
В школе я часто удивлялся. Помню, сильно удивился наивной вере людей в своё обезьянье прошлое. Пришлось поспорить с учителем. Уже тогда как-то чётко представилась идея совершенной свободы выбора, присущей каждому человеку, в вопросе веры. Каждый верит как может; у человека всё зависит от его веры. Качество жизни измеряется верой. Все начинающие войну верят в победу, иначе бы не начинали. Все строящие и начинающие дела верят в успех, иначе бы не начинали. Многие, ступающие на сомнительную, по виду зыбкую поверхность, верят, что не провалятся, иначе бы не ступали. Ходим верою, а не видением. Наверное, для того, чтобы обнаружились помышления сердец, и для того, чтобы можно было всё испытав, избрать доброе и полезное, а плохое и вредное исправить. Для свободного творчества веры текут года, осуществляется кропотливая проверка, испытание каждого факта, каждого слова, пока всё не окрепнет, не затвердеет, не застынет в своей окончательной форме. Поэтому все люди разные, но… Толерантность считает, что совершенно не важно, безразлично, во что и как человек верит. Меня это тоже поразило: как это не важно? Когда это — самое главное в жизни. Когда без веры ни шагу ступить, и жить нет смысла, то есть смысл какой-то есть у всего существующего, но человек узнаёт об этом только по мере своей веры. Одним словом, от веры зависит всё: вечная мука или вечное счастье. Вера — единственное, что есть у человека лично ему принадлежащее, независимо от материальных условий и внешних обстоятельств. За что может Бог хвалить человека, ведь всё, что есть, да и сам человек — это не сам человек, а Божие благословение ему сейчас быть. Вера, конечно, укрепляется, утверждается, строится, украшается, созидается и даруется Богом. Но только после просьбы человека, по его воле. Нельзя проснуться верующим. Я верю! Это означает: я хочу верить, готов переносить тяжесть и трудность строительства своей веры, труда по её созиданию и исповеданию перед всем миром. Вера — как обручение; ещё ничего нет, кроме желания, заявления: хочу, да будет так. Верить можно только в какой-то представляемый образ будущего. Рисуется картина, сердце говорит сначала: верю или не верю, а затем, если да, то: хочу или не хочу. По вере вашей да будет вам. Что же, разве это несправедливо? Нет, всё честно, всё по Правде: потому что вера человека — это его самое личное внутреннее творчество, это его важнейшее предназначение и дело, его начало и конец, то, чем живёт человек, чем занимается всю свою жизнь, каждое мгновение человек верит и творит своё внутреннее дело веры. Вера спасает, но и губит. Губит порой целые страны и цивилизации, потому что бывают эпидемии смертельной веры. Господь о наших временах предупреждал: не верьте лжепророкам и лжехристам. Настало время научиться не верить, выработать иммунитет, научиться прозревать плоды разных вер, чтобы по плодам узнавать и различать дух проповедника.
Апокалипсис. Егоровский сборник Чудова монастыря. XVI век.
А тогда, в детстве, на уроке биологии учительница просто сказала, что другой теории нет. Я возразил, что есть теория божественного происхождения человека. Но за неимением фактов, на этом дискуссия закончилась.
Впоследствии я много думал об этом разговоре. Лучшим аргументом в пользу моих детских слов, по-моему, является тот факт, что для сборки мерседеса не обязательно строить несколько заводов: на первом производятся самокаты, а на втором их переделывают в мотоциклы, затем ещё несколько операций, и только в конце переделывают в мерседесы. Да, я совсем забыл предупредить, что я абсолютно убеждён в логичности нашего Творца, в словесности Его. Кратко сказать: Правда логична. Логичность — критерий истины. Без этой отправной точки нет смысла в словах, в разговоре, в любом общении. Как поёт Б. Гребенщиков: «Мы баловались тем, чего нет у богов, — теперь наше слово — сумма слогов.» Мне кажется, это сказано в том числе и о логике. Эта вера в словесность не является рационализмом. Есть слова и непонятные. В мире больше 5 тысяч иностранных языков. Есть сложные понятия, которые нельзя упростить. Нужно составлять и мучительно изучать толковые словари. Педагогика мучается с обучением людей, которые двух слов связать не могут. Есть явления и понятия, для которых у людей вообще нет слов, потому что их ещё не поняли, не назвали. А в науке всегда появляется что-то совершенно новое, невиданное, неслыханное, до поры совершенно непонятное. Но всё равно это что-то познаваемое, хотя и с трудом, с мучением. Только нет простых и лёгких путей. Многократно человечество пыталось суммировать всю премудрость, создать пансофию, теорию всего. Но, чтобы не ошибаться, не надо торопиться, а время всегда подгоняет людей. Нельзя объять необъятное, разумный человек смертен, всегда помнит о своей ограниченности, неполноте, недостаточности способностей, опыта, тренировок, времени на обдумывание и принятие решений. Перед нами океан тайны, а у нас одно вёдрышко. Есть ли такой безумец, который возьмётся вычерпать океан до дна? Нет такой задачи, океан и ведро не для этого. Если мы поймём логику, закон существования, бытия океана, мы как бы охватим бескрайнее, обозрим бесконечное, поймём смысл того, зачем мы с ведром находимся на берегу этого океана. Такими волшебными способностями обладает простое человеческое ведро, эта способность называется логикой, человек — словесное существо. В это маленькое ведёрко помещаются бесконечные миры, укладывающиеся друг в друга как матрёшки — вселенная воображаемого и изображаемого. Нужно научиться овладевать такими способностями, пользоваться ими, конечно, для добрых плодов и результатов, иначе опять-таки не логично как-то.
Кстати сказать, сам Ч. Дарвин, возможно, понимал кое-что в критериях научности. Любая идея, претендующая на звание научной, должна подтверждаться опытами, экспериментами, должна предсказывать верно и заранее результаты ещё не проведённых опытов, должна быть логична и красива, скромна в средствах, проста и максимально компактна, и, как это ни странно звучит, должна быть опровержима, должна быть возможность её опровергнуть. Это означает, что честный учёный сам предлагает проверить свою идею: не верьте мне, если получится не так, как я сказал, если случится или получится вот так, то я заблуждаюсь, ошибся, с кем не бывает. История науки помнит множество подобных примеров, когда не то, чтобы простые труженики науки предлагали неверные гипотезы, — великие авторитеты попадали впросак. В науке нельзя быть легкомысленным, легковерным. Нужно постоянно всё перепроверять, пересчитывать, науке необходимы как воздух постоянная критика и цензура логики и смысла, философии и религии.
Нужно воздать должное, Дарвин сам предлагал критерий проверки: археологи должны были бы обнаружить огромное количество останков промежуточных форм межвидовых организмов, то есть, например, получеловека и полуобезьяны одновременно. Ничего не нашли. А как же учебники? Если очень хочется, можно принять желаемое за действительное, повторяя снова и снова: пока не нашли, но вот-вот найдут.
Факты же — это просто кирпичи, камни. Каждый человек несёт их себе на постройку храма своей веры, лучшие из них возносит на алтарь своей веры, негодные для «своей веры» вовсе выбрасывает, предпочитает не замечать, не вспоминать, как поступил М. Лютер с посланием Иакова. Как страус прячется в песке. Что ж, это его право, его свободный выбор, это дело его вкуса, ведь это же его личное творчество.
А вера бывает научной и ненаучной, разумной и неразумной, умной и глупой, высокой и низкой, как и человек, потому что всё у человека определяется и зависит от его веры. Какой человек, такая и вера его. Люди же — разные. Иметь своё мнение, отстаивать свои убеждения, мучиться над постройкой своего храма — всё это тяжело. Покажи твою веру из дел твоих, покажи.
Всему надо учиться, даже мечтать и загадывать: один юноша мечтал, чтобы у него каждый день была новая блестящая иномарка — и что же? — пришлось всю жизнь проработать на автомойках.
Петр Николаевич Лебедев (1866–1912).
Вспоминается русский учёный П. Н. Лебедев, который писал: одно, что я знаю и за что ручаюсь, что если меня пустят работать, так я буду работать, как ни один каторжник… страстно, до болезненности любить своё дело». Это он переубедил лорда Кельвина в верности теории Максвела об электромагнитной природе света с помощью своих опытов по давлению света. Кельвин — величайший авторитет классической физики, заставить сдаться такого — не многим выпадает на долю. Лебедев не дожил буквально полгода до несомненно заслуженной им нобелевской премии.
Результат обучения не может быть у всех одинаков, чего не может понять человеческая мирская педагогика. Научить всех, да ещё и одинаково, — это утопия. Пора бы перестать издеваться над учителями. «Учите, сделайте из инвалидов чемпионов мира по футболу». Проще научить зайца курить, кошку писать эссе. «Вы должны научить!» Без труда, без стрессов, без истерик, без слёз, без бессонных ночей, без изнеможения, под наркозом, незаметно, дайте таблетку, сделайте укольчик, чтобы он сразу поумнел и всё понял, всему научился… Только если долго мучиться, что-нибудь получится, другого запасного варианта и пути нет. Не обманывайте себя: чудес помощи Божьей тоже нужно удостоиться многолетним старанием. Таблица Менделеева явилась, открылась именно и только ему одному, потому что именно он этого по справедливости был достоин, промучившись в течение многих лет, ломая голову над периодическим законом. А учитель — тоже человек: ни у кого ничего не брал взаймы, поэтому никому ничего не должен, кроме Бога, ближнего и своей совести. Учитель умен и самостоятелен, он имеет право выделять из общей массы отдельных учеников, как тренер, то есть тех только, кто готов и способен выстрадать, с потом, кровью и слезами своё чудесное понимание профессиональных вопросов, своё высшее образование, на которое только он получил милость быть способным. Но я опять отвлёкся, извините, наболело.
Дмитрий Иванович Менделеев. (1834-1907)
А люди ленивы и нелюбознательны, поэтому нетрудолюбивы, пассивны и бесплодны. Существовать и приносить плоды и результаты — это совсем разные вещи. Например, есть закон инерции: тело может бесконечно долго лететь прямо или по кругу совершенно без усилий, свободно и легко, парить и порхать, пожалуйста, хоть всю жизнь, но тогда оно никогда без посторонней помощи не изменит свою траекторию, свою жизнь, своего веса и значения, никогда не вырастет, не принесёт никаких плодов и результатов, останется таким же, каким появилось на свет, великовозрастным невежей и недоучкой, младенцем в розовых очках, большим ребёнком в дурном смысле, который никогда не достигнет возраста Христова.
Школа — самый консервативный институт общества. Легкомысленный и наивный «научный атеизм» понатаскал столько камней, сколько успел, для своего храма веры. А он должен был очень торопиться, потому что скоро должны были появиться более совершенные приборы, экспериментальные установки, более точные и мощные телескопы и микроскопы, скоро бы явилась и развилась генетика, появились бы данные УЗИ, томографии и т.д. Пока не обнаружилось его безумие, торопился в научной шкуре одурманить неутверждённые души, совсем тёмные головы фразой: наука доказала… Не верьте. Наука очень медленно, но очищается. Наконец признали ненаучными гипотезы Геккеля, Мюллера о развитии зародышей, Опарина о зарождении жизни на Земле: будто прежде чем родиться нужно побыть и ящерицей, и рыбой, и птицей и ещё, уж кому как повезёт, чем. Стоило только изобрести УЗИ. Но у атеистов своя наука, у фашистов своя, опять свобода веры… Теперь же, наконец, все знают, что человек всегда человек, как мерседес не проходил стадии от самоката, через мотоцикл, чтобы стать машиной, самолёт уже на стадии проекта, плана, сборки конвейера, раньше чем сделан был его первый винтик — уже был самолётом.
Не могу отказать себе в удовольствии вбить последний гвоздь в гроб «научного атеизма». Эти два слова только ошибочно могут стоять рядом. Здесь логическая ошибка, недоразумение, бессмысленное сочетание звуков. Чтобы быть научным, нужно указать, что именно должно случиться так или не так, чтобы удостовериться в том, что идея, гипотеза верна или неверна. Наука опровержима, нужен критерий проверки истинности, достаточно одного экспериментального примера, чтобы рухнула или пошатнулась целая теория, концепция. Так вот вам пари, что человек скорее сойдёт с ума, чем предложит какой-либо результат какого угодно эксперимента, который бы свидетельствовал о том, что Бога нет. Потому что любой результат подразумевает того, кто о нём свидетельствует и того, кто его воспринимает. А и то, и другое сотворено Богом, дающим способность передавать и воспринимать любые результаты. Это очень трудно и медленно доходит до мирских людей, но эта мысль была очевидна для пророка и царя Давида, ещё до возникновения научной психиатрии. Всё просто: «рече безумен в сердцы своем: несть Бог». С этим будут согласны все нормальные люди во веки веков.
Достоевский в романе «Идиот» описывает разговор князя Мышкина с Рогожиным о вере. Мысль такая, что когда атеист спорит с верующим, они всегда будут говорить не о том. Потому что они хотят вывести свою веру из свойства кирпичей, из камней, из фактов. Но из одних и тех же кирпичей можно возвести храмы кому угодно. Можно просто капище подретушировать и освятить его в храм Истины, не разрушая самого здания, не вынимая ни одного факта-кирпича из стен. Кирпичи — не главное. Истина над вселенной, за пределами матрёшек, а теперь и внутри человека. Помимо стройматериалов для здания нужны, прежде всего, заказчик, потом архитектор, план, средства, строители. Но самые лучшие, крепкие, прочные материалы, факты — это научные «стройматериалы». Их нельзя, неразумно, нежелательно отвергать и отрицать, потому что они, если только они по-настоящему научные, проверены-перепроверены, искушены, очищены седьмерицею, верны, — тогда такие камни не треснут, не потребуют со временем замены, прослужат многие века, простоят до второго пришествия. Научные факты должны выполнять свою задачу: от них требуется только, чтобы они были достоверны, честны, правдивы, ничего не искажали, чтобы не было никаких недомолвок, никаких грубых погрешностей, фальши, обмана, подтасовки, не утаивались бы лукаво, не замалчивались бы нюансы и условия, последствия и выводы, не было ничего тайного, скрытого.
Дело науки — изготавливать кирпичи, создавать хорошую технику, материалы. Но не её дело — соваться в философию, в вопросы мировоззрения, в понятия метафизического характерав вопросы веры — всё это не от мира сего, тут совсем другие форма, природа, силы, действия, законы. Сделайте дом по моему плану, из выбранных мной материалов, а молиться и служить я буду сам. И если хочешь, я попытаюсь рассказать тебе об этом другом, высшем мире, о котором ты, учёный, пока понятия не имеешь.
Александр Кузнецов, православный христианин, физик.
Подробнее...