Так называемая «Теория эволюции» Ч. Дарвина сыграла в своё время революционную роль, невольно оказавшись идейным союзником тех, кто пытался поставить понимание окружающего нас мира с ног на голову. На какое-то время им общими усилиями это даже удалось, но, как справедливо говорил А. Линкольн, «можно долго обманывать немногих, можно недолго обманывать многих, но нельзя бесконечно обманывать всех». Когда первая эйфория прошла, и эта «теория» была спокойно рассмотрена и проанализирована, то она оказалась не более, чем одной из многочисленных гипотез внутри биологической науки.
Тем не менее «эволюционное учение» по-прежнему входит в программу средней школы именно как проверенная временем, подтверждённая научными фактами и не вызывающая сомнений теория. Соответственно, существует и в программе биологических факультетов педагогических вузов, поскольку будущих учителей биологии то ли по инерции, то ли по злому умыслу, но так же, как и десятилетия назад, готовят к его преподаванию и популяризации среди юного поколения.
Биология — наука мировоззренческая, но при этом в школе она — традиционно не самый важный предмет, и дети, не придавая ему особого значения, просто пассивно впитывают сказанное учителем. Впитывают на всю оставшуюся жизнь, поскольку повторных встреч с «эволюционным учением» у большинства из них обычно не бывает…
И всё-таки даже во времена повального атеизма в каждом классе всегда находился, по крайней мере, один ученик, который не довольствовался аргументами учебника, а пытался добросовестно разобраться. И тогда его вопросы запросто могли поставить в тупик учителя, потому, что ответы на них с привлечением данной изучаемой «теории» получались очень неубедительными…
В настоящее время в каждом классе обязательно есть дети из верующих семей, — православных или мусульманских, и иногда они своими вопросами иронично провоцируют учителя на заведомо провальные объяснения простейших фактов с точки зрения дарвинизма, что доставляет удовольствие и остальным одноклассникам…
Главной идеей «теории Дарвина», как известно, является положение о том, что все современные представители животного и растительного мира, какими мы их сейчас видим, являются победителями в процессе борьбы за существование и жестокого и бескомпромиссного естественного отбора. Отдельные особи и целые виды, проигравшие по каким-либо причинам конкурентную борьбу, — согласно «теории», — не оставили потомства и сошли с исторической сцены. А победители — вот они! — живут рядом с нами, причём именно в том самом виде, благодаря которому они и добились победы. Так, тигр, до того, как стал тигром, изначально не был полосатым, но постепенно стал таким якобы потому, что естественный отбор благоприятствовал этому признаку при жизни в тростниках. А лев постепенно стал жёлтым, как выжженная солнцем трава саванны, по этой же причине. А ягуару пришлось стать пятнистым, потому, что в сумрачном тропическом лесу именно такой окрас самым удачным образом имитирует пятна света, пробивающегося сверху сквозь дырявые листья деревьев…
Конечно, эти и другие примеры с длинношеими жирафами, галапагосскими вьюрками, берёзовыми пяденицами и бескрылыми насекомыми с далёких островов объясняют ситуацию с внешним видом живых существ несколько логичнее, убедительнее и наукообразнее, чем, например, сказки Р. Киплинга. Но таких примеров немного и они кочуют из учебника в учебник уже десятки лет.
Но чрезвычайно трудно, используя методологию «эволюционного учения», отвечать на прекрасные в своей наивности, детские вопросы.
Вот, если, например, школьники спрашивают:
1) Как получилось, что обыкновенная лисица в процессе длительного естественного отбора приобрела белый кончик хвоста, а её родственники, не имевшие этой особенности, предположительно, вымерли? Какое преимущество затаил в себе белый кончик хвоста? Маскировал зверя подо что-то белое на рыжем фоне? Нет. Привлекал добычу? Зайца привлекал? Или мышку? Вряд ли. Тогда, может, помогал оторваться от более сильного преследователя? Скорее всего, как раз, наоборот: во время погони белый маячок не даст упустить лисицу из виду! Так что гораздо логичнее было бы, если бы естественный отбор отсеял именно особей с таким невыгодным внешним признаком…
2) Семена некоторых растений, например, рябины или боярышника, для того, чтобы нормально развиваться, обязательно должны пройти через кишечник птиц. Не прошедшие, — теряют всхожесть и не способны развиться во взрослое растение. При этом, если бы кишечник птиц оказался несколько длиннее или оболочка семян чуть тоньше, то съеденные птицей семена были бы попросту переварены. Каким же образом растения в процессе естественного отбора сумели привести в соответствие толщину оболочки своих семян и длину кишечника птицы?
3) Как случилось, что в процессе борьбы за существование рыси, — и лесная, и степная (каракал) приобрели кисточки на ушах? Не самый выдающийся признак, но ведь почему-то он появился! В природе ведь, как говорят, не бывает ничего лишнего! Почему же иметь кисточки оказалось биологически выгоднее, чем не иметь их? Какое преимущество дали рыси кисточки на ушах перед другими, теперь уже ископаемыми, кошками, которые вымерли из-за отсутствия их? Если кисточки на ушах улучшают слух, что немаловажно для хищника, то для чего такие же кисточки на ушах возникли у африканской кистеухой свиньи? Этой свинье, кстати, естественный отбор подарил кисточку ещё и на конце голого хвоста! А она-то зачем?
4) Как в процессе эволюции плюющиеся кобры научились выбрасывать свой яд точно в глаза противнику на расстояние нескольких метров, и как догадались синтезировать именно такой яд, который вызывает у противника помутнение роговицы глаза? Было ли так, что сначала кобры плевали не очень далеко, не очень метко и не очень ядовито, но потом постепенно,— за миллионы лет, — натренировались и сумели улучшить тактико-технические характеристики?
5) Многие тропические птицы имеют яркое оперение, согласно теории Дарвина, потому, что именно такая окраска является покровительственной при жизни среди разнообразных ярких растений. А вот почему в нашем умеренном поясе с приглушёнными повсюду красками снегирь щеголяет в ярко-красном наряде, а синица — в ярко-жёлтом? Может, они несъедобны или ядовиты для хищников и яркой окраской предупреждают об этом, как некоторые ядовитые насекомые или амфибии? Вроде, нет! Тогда, возможно, они произошли от тропических ярко окрашенных предков? Но тогда почему, переселившись к нам, не потеряли эту окраску в ходе борьбы за существование и естественного отбора и не стали такими же неприметными, как, скажем, воробьи? Ведь и снегирь, и синица — птицы у нас не перелётные, оседлые. Природа ведь, повторим, не поддерживает ничего излишнего! Только то, что способствует выживаемости вида. А яркая окраска и снегиря, и синицы в наших условиях покровительственной явно не является…
6) Как не имеющим даже подобия мозга паразитическим червям вроде печёночного сосальщика, бычьего цепня или аскариды удалось разработать и осуществить сложнейшие многоходовые схемы внедрения в организм хозяина? Не просто в рот спящему заползти и поселиться, а окольными путями, через подставных лиц! Через промежуточных хозяев! Как примитивному исходному, видимо, свободноживущему червю удалось состыковать цепь случайных событий на уровне компьютеризированного центра логистики и, более того, превратить это в бесконечно повторяющийся отработанный процесс? И как при переходе от свободного образа жизни к паразитическому смогли они отказаться от дыхания атмосферным воздухом и стали анаэробами? Это происходило постепенно или сразу и вдруг?
7) Каким образом у мимозы стыдливой развилась способность быстро складывать листья при постороннем прикосновении? Что ей лично даёт такая способность и почему те растения, которые не умеют так делать, — а их подавляющее большинство! — при этом тоже прекрасно себя чувствуют и вымирать не собираются, находясь в состоянии биологического прогресса?
8) Как известно, светлые поверхности нагреваются солнечными лучами медленнее, чем тёмные. Исходя из этого, тропические и экваториальные растения должны были бы приобрести в ходе естественного отбора именно светлую кору, а растения умеренной и холодной областей, наоборот, тёмную. Почему же берёза с её белой корой произрастает вместо жаркой Африки в прохладных широтах вплоть до Арктики, где кору выгоднее иметь тёмную… И почему естественный отбор упустил из виду и не устранил такую нелепость?
9) Чем вызвано разнообразие форм листьев растений нашей, например, климатической зоны? Почему в ходе борьбы за существование естественный отбор не остановился на какой-либо одной форме листа, наиболее подходящей к условиям существования? Для чего нужно такое разнообразие форм листьев, если все они одинаково хорошо выполняют свою функцию? Почему у дуба листья одной формы, у клёна — другой, а у ивы — третьей? Для чего конскому каштану нужно иметь именно пятипальчатый сложный лист, а клеверу — тройчатый? Листья другой формы для них оказались, что ли, менее удачными с точки зрения естественного отбора? А почему тогда у других видов растений, обитающих рядом, не оказались? И вообще, почему даже край листовой пластинки поражает разнообразием рисунка, — то гладкий, то реснитчатый, то зубчатый, то волнистый, то пильчатый, то выемчатый… Какой же из них лучше приспособлен к условиям среды и почему? А если все равны и форма листьев не играет особой роли, то для чего тогда естественному отбору надо было миллионы лет бороться за именно такие листья для каждого вида?
10) А жгучая крапива как могла приобрести свои свойства в процессе естественного отбора? Ведь для того, чтобы сформировать на листьях мелкие иголочки из кремнезёма и наполнить их муравьиной кислотой с некоторыми другими химически очень сложными добавками, которые ещё надо умудриться безопасно для себя синтезировать и сохранить, требуется наличие как минимум нескольких генов в хромосомах! Неужели борьба за существование вынудила крапиву организовать самой себе необходимые для этого и ранее у неё отсутствовавшие гены, соединив в нужном порядке определённые нуклеотиды, которые тоже взять неоткуда, кроме как лично синтезировать, что, кстати, тоже требует наличия других соответствующих генов…
Вопросы, на которые нет вразумительного, — с точки зрения Теории эволюции, — ответа, можно задавать бесконечно. Сколько видов организмов, столько и загадок! И дети ведь при этом спрашивают только о тех животных и растениях, которые им знакомы. Можно только предположить, сколько подобных вопросов могли бы при желании поставить на обсуждение профессиональные учёные-биологи...
А к вузовским преподавателям, — тем самым профессиональным биологам, профессиональным учёным и при этом одновременно профессиональным преподавателям «эволюционного учения», есть только один вопрос: чем вызвана их приверженность этой «теории»?
Ведь если профессиональный биолог, владея, — в отличие от небиологов, — огромной массой информации о живой природе, не видит явной искусственной надуманности «теории», то, может быть, он — недостаточно профессиональный биолог?
Как можно, например, поверить в нелепейшую историю возникновения млечных желёз, изложенную даже не в школьном учебнике, а в академических изданиях?
Согласно эволюционному учению, а) Млекопитающие произошли от Пресмыкающихся и б) млечные железы сформировались из видоизменившихся потовых желёз.
Но ведь эти два положения никак не стыкуются уже потому, что кожа Пресмыкающихся покрыта роговыми щитками и никаких кожных желёз на ней вообще нет, вот незадача!
А это ничего! — говорят эволюционисты, — это ведь были некие особые Пресмыкающиеся, которые ещё не утратили один из признаков Земноводных — мягкую кожу, насыщенную железами.
А как тогда быть с утверждением того же эволюционного учения, говорящим, что потовые железы возникли впервые у теплокровных животных для того, чтобы путём испарения пота регулировать теплообмен? Ведь Земноводные, равно как и Пресмыкающиеся — существа холоднокровные, к регуляции теплообмена не способные и потому и не нуждающиеся и в потовых железах!
Получается, таким образом, что млечные железы возникли у тех, кому это не требуется, и как раз из того, чего у них нет… До такого даже Киплинг не дофантазировался! Ну, и как на это должен реагировать адекватный учёный-биолог?
Если же профессиональный учёный не находит времени или попросту не имеет желания вникать в этот важнейший вопрос, поскольку ему это не интересно, то, может быть, он — недостаточно профессиональный учёный? Хорошему учёному ведь всё интересно…
И, наконец, если профессиональный учёный-биолог и педагог всё же понимает всю несостоятельность «эволюционного учения», и, тем не менее, продолжает его пропагандировать, то, может быть, он — недостаточно профессиональный педагог? По крайней мере, нечестный…
Имидж великой, интересной и полезной науки Биологии нисколько ведь не пострадает, если мы признаем, что любой представитель животного и растительного мира был таким, какой он есть, всегда. Премудро, причудливо и с любовью создан он со всеми своими полосками, кисточками, ядовитыми зубами, причудливыми окрасками, и помещён жить туда, куда ему назначено, — в тростники и саванну, в реки и моря, в тропический лес и тундру, в чужой организм, в Арктику и Антарктику, в зной и холод… Каждому дано всё необходимое для жизни в конкретных условиях и ещё немного бесполезного — просто для красоты, на радость, чтобы подчеркнуть индивидуальность…
И вот тогда не придётся брать на себя грех — сбивать с толку неопытные детские умы и души. Перед сколькими детьми за свою долгую педагогическую жизнь несёт ответственность, по сути, каждый школьный учитель биологии? Перед тысячами!
Конечно, «невозможно не прийти соблазнам, но горе тому, через кого они приходят» (Лк. 17:1).
Подробнее...