Духовная, и не очень, литература полна примеров того, как человек, не поняв и не исполнив волю Божию относительно своего жизненного предназначения, терпел крушения судьбы разной степени тяжести и продолжительности. Иногда в таких историях присутствует налет фатальности. Страх не почувствовать, не распознать волю Божию может спровоцировать развитие нездоровой мистики, а отсюда серьезные духовные ошибки.
Жизнь С. И. Фуделя — пример христианского разрешения подобной драмы без всякого «фатума». Он не внял призыву к священству и, как и было ему тогда открыто, понес страдание. Но в этом страдании всегда была милость Божия присутствия, и своей радости и свободы С. И. никогда не терял.
Он сам об этом: «И мне ясно, что в каком-то смысле я умираю в бесплодии. Это я ощущаю не как самоуничижение, а как характеристику. Больше того: это как-то уживается во мне с надеждой на прощение и благодарностью за жизнь…
Иногда неудержимая благодарность наполняет сердце за жизнь, за эту Землю, – “подножие ног Его”, за каждую улыбку, встреченную где-нибудь на улице.» (С.И. Фудель «У стен церкви»)
О чтении…
Среди религиозных людей есть такие, которые, полемизируя, очень любят апеллировать к Писанию (особенно среди протестантов) и к Отцам (православные). Цитируя авторитетные источники, человек как бы берет их себе в союзники, и тогда к нему, как к бетонному укреплению, не подступиться. Иногда за этим явно угадывается обычное желание «своего», а духовные авторитеты просто эксплуатируются. Тот, кто не подгоняет Библию и Отцов под себя, а наоборот, себя тащит к ним, говорит не от имени пророков и апостолов, а от того духа, которого в свою меру принял.
О свободе…
Христиане сегодня совсем не создают впечатления свободных людей, познавших Истину. Это значит, что дар вечной жизни не принят. И поэтому нет свободы во Христе, в которой призваны стоять Его ученики. А там, где нет свободы, есть несвобода, т. е. закон, долг, обязательства. И вот всем этим сегодняшнее христианство (впрочем, невероятно давно уже) и является.
Несмотря на то, что Евангелие по прежнему звучит и захватывает, в церкви «процветает» ветхозаветный декаданс, исповедники которого увлечены прежде всего чудесами, святынями, паломническими поездками и т. п. духовной активностью. Через все это какие-то лучики Царства пробиваются, как свидетельство, но чтобы стать его гражданином, нужно искать не чудеса, а такой свободы, c которой можно жить в мире, и в то же время быть свободным от него, от всех тех проблем, из бесконечного решения которых и состоит наша конечная и суетливая жизнь. Это означает не решение проблем, а именно освобождение от них. Такая свобода — это дар, т . е. то, что уже дано, бесплатно, безвозмездно, просто так. Но человек всегда боится настоящей свободы. Почему?
Есть разные ответы. Страх личной ответственности, которая по масштабу прямо пропорциональна этой свободе, страх неизбежных и невероятных перемен, привычка, как вторая природа и т. д. Но этот страх свободы и есть самый настоящий грех. Неприятие свободы, которую предлагает Христос, есть отказ от Его Царства, измена Богу, который ради нашей свободы отказался от своей свободы и жизни. Но ощущение, что я — предатель, невыносимо.
И вот, не имея сил принять свободу, цена которой — кровь Иисуса, христиане предпочитают зарабатывать то, что заработать человеку невозможно — Царство Божие. Срабатывает та самая привычка — вторая натура: если я тружусь, значит, чего-то заслуживаю, и чем больше тружусь, тем на большее могу рассчитывать. Поэтому в церкви всегда есть «фанатизм» подвига: уставщического, постнического, молитвенного, паломнического и т. д., который имеет даже какое-то очарование и привлекательность благодаря экзотике и, в то же время, законсервированности византийского наследия в осколках русской религиозной традиции.
Однако всякая христианская традиция имеет смысл только в качестве Евангельского контекста. Церковь существует в истории, т. е. в реальности нашего падшего мира, чтобы этот мир исцелить и вернуть Богу. Исцеление — это преодоление смертельного греха через принятие дара вечной жизни, вхождение в свободное море благодарности и радости, в котором любой грех и тонет и сгорает.
О радости…
Несовершенным человеческим словом очень легко стирается радость друг от друга. Иногда кажется, что полнота общения совсем не зависит от сказанных слов, точнее находится в совершенно обратной зависимости. Радость в самом человеке, в том, что он есть.
О женском священстве…
В земной жизни воплотившегося Сына Божия женщины иногда были ближе к нему, чем мужчины, в самые решающие моменты Евангельской истории. Они стояли у Креста, они первые узнали о Воскресении.
Мистическая чуткость может быстро и легко провести женщину через такой духовный лабиринт, который мужчина преодолевает путем мучительных сомнений и рассуждений, обусловленных его рацио-платформенным сознанием. Отсюда глубинные различия между женщиной и мужчиной в природной и церковной гармонии.
Если бы человеческая природа была исключительно женской, то в христианстве никогда не появились бы ереси и догматы. Расколы — да, войны, мятежи, кровопролития — может еще больше, чем сейчас, но ни заумному (а значит, мужскому) эллинизму, ни нудному римскому юридизму там места бы не нашлось. И Церковь, как организованная иерархическая структура, в таком обществе не возникла бы, но при этом, а может, как раз благодаря этому, была бы гораздо более ярким и выразительным явлением Царства. И если бы не мужчины, женщины вполне могли бы обойтись без священнической иерархии. Но человеческая природа сложнее — состоит из мужской и женской.
Одним из факторов, предопределивших иерархическое устроение Церкви, является как раз сложность человеческой природы, точнее, необходимость преодолевать эту сложность. Эта задача в течение двадцати веков неизменно вставала перед каждым христианином и христианкой, поэтому самоочевидно, что иерархическое устроение Церкви принципиально не подлежит ревизии.
Никакие культурные, социальные, политические и др. временные контексты не могут отменить эсхатологические императивы Божественного Откровения. Ломать иерархию — значить ломать саму природу Церкви и природу человека в Ней. Женское священство — это метафизическая смена пола, что, как и в физическом смысле, есть явление уродливое, неестественное и возможное только в духовно искалеченной церкви.
О самоутверждении…
Ошибка христиан в том, что они все время доказывают само христианство, а его можно только предлагать (или показать, но это уже тема личного подвига). Такое автодоказывание вводит христианство в раздробленную реальность земного времени, где оно уже не является надмирным свидетельством Царства, а становится категорией этого падшего мира, в системе координат которого само может быть измерено. Доказательство — это инструмент критического мышления. Первым критиком, сказавшим «нет (не умрете)», был падший ангел.
Знание от веры освобождает человека из вынужденного плена критицизма, открывает мир, не требующий никаких доказательств. Поэтому желание доказать всегда от дефицита веры, т. е. от незнания открываемой ею реальности. И доказывается уже не истина, а собственное представление о ней, т. е. некая религиозная ракушка, чаще всего необходимая, чтобы обеспечить, прежде всего, самому себе, духовный мировоззренческий комфорт, что по сути есть желание эгоистическое, а значит, действительно требующее постоянного самоутверждения в виде доказательств.
О красоте…
На престольном празднике, во время традиционной для таких случаев трапезы с поздравлениями, речь одного из присутствующих привлекла особенное внимание. Говорил инвалид, который не видит и плохо слышит. У таких людей болезненность отражается на внешности через какую-то типичную для них некрасивость. И тем сильнее была внутренняя реакция на то, что он говорил и как. В слове была благодать. Спокойная уверенность человека, узнавшего смысл и правду жизни, как дара, который он получил навсегда, и отвечающего благодарностью Богу и людям. Душа, открытая благодати, начинает светиться особенной красотой у таких, в буквальном смысле убогих людей. Она не всегда заметна, но вдруг изольется вот так, засверкает, и смотришь на человека уже не с жалостью, как еще минуту назад, а с изумлением и радостью…
А крестился он всего несколько месяцев назад.
О любви…
В маршрутке. Отец и дочь. Ей годика три, может четыре. Друг на друга не похожи. Он совсем темный, черные волосы. Она светло-русая, карие большие глазенки, удивительно красивые ресницы. Одеты бедно, небрежно, даже несколько неряшливо. Похоже, это папа-одиночка. В маршрутке жарко, одеты они тепло, вспотели, из-за этого кажутся немножко чумазыми. Ей скучновато (ехали долго), она чуть-чуть капризничает, пытается поиграть с отцом, прижимается щекой к его руке.
И все это время они смотрят друг на друга с такой нежностью, будто «проживают» свою любовь друг в друге. И эта любовь тихо отсвечивает вокруг, тем, кто все это видит…
Об ответственности…
Публичность в Церкви сопряжена с предельной ответственностью. Причина — доверие людей к Церкви, соответственно, к тем, кто облечен Ее доверием. Частичка нравственной, духовной неправды, которую так легко растворить в пучине тщеславия, через это доверие, как луч через оптическую линзу, может опалить чью-то душу.
При этом доверие — чудесное свойство, самое человечное. В нем какая-то беззащитность, открытость. Бог таким защитник.
Подробнее...