ЭНАРКСИС
Если собрание в Церковь есть первое и основное условие литургического служения, первый акт литургии, то второй - заявление, исповедание цели этого собрания, а цель – вхождение Церкви на небо, в Царство Божие.
И не случайно, конечно, в теперешнем ее чине Литургия начинается с торжественного благословения Царства.
Благословенно Царство Отца и Сына, и Святаго Духа, ныне и присно, и во веки веков.
(о. А. Шмеман)
Царство - цель и смысл христианской жизни, человек изначально создан для мира Божия, а не для добывания хлеба в поте лица, на которое он обрек себя, отказавшись от своего предназначения в Эдеме (Августин Блаженный).
Евангелие – это благая весть о Царстве. («Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное». «Ходя же, проповедуйте, что приблизилось Царство Небесное»).
Ап. Павел говорит о Царстве эсхатологически:
«Благодаря Бога и Отца, избавившего нас от власти тьмы и введшего в Царство возлюбленного Сына Своего», потому что Царство открывается в Евхаристии, которая будет и на небе, о чем сказано: «да ядите и пиете за трапезою Моею, во Царствии Моем».
по о. А. Шмеману:
Евхаристия есть таинство Царства, совершаемое восхождением Церкви в небесное святилище. Возношение относится не только к Св. Дарам («святое возношение в мире приносити...»), но и к самой Церкви, к самому собранию.
В православном опыте и предании Таинством является, прежде всего, сама Церковь. Историки богословия неоднократно отмечали, что в раннем отеческом предании мы не находим определений Церкви.
Но причина этому не в «неразвитости» тогдашнего богословия, как думают некоторые ученые богословы, а в том, что для раннего предания Церковь не объект «определений», а живой опыт новой жизни.
В древности первым актом Литургии после собрания верующих был ВХОД ПРЕДСТОЯТЕЛЯ. «Когда предстоятель собрания входит, — пишет св. Иоанн Златоуст, — он говорит: Мир всем».
В дальнейшем, в силу разных причин, этот начальный вход стал предваряться, в свою очередь, другим «началом» (энарксис), так что теперь то, что мы называем «малым входом», уже больше не воспринимается как именно первое, начальное священнодействие Литургии.
Поскольку теперь, однако, входу предшествует некая вводная часть, состоящая из великой ектении, трех антифонов и трех молитв, нужно объяснить, как и почему эта «довходная часть» возникла и превратилась, как общее правило, в начало Литургии.
ЕКТЕНИЯ
Из Православной Энциклопедии
Ектения - одна из основных форм литургической молитвы, свойственная почти всем службам. В Православной Церкви употребляются четыре основных типа ектений.
1. Великая или мирная ектения, которая начинается словами: «Миром Господу помолимся». Она имеет много молений и прошений, и после каждого из них поется: «Господи, помилуй!»
2. Малая ектения есть сокращение великой. Она начинается словами: «Паки и паки (т. е. еще и еще) миром Господу помолимся!» и имеет всего два прошения.
3. Сугубая ектения начинается словами: «Помилуй нас, Боже, по велицей милости Твоей». На каждое прошение сугубой ектении хор отвечает троекратным «Господи, помилуй!» Потому и самая ектения называется сугубою, что значит усиленною.
4. Просительная ектения начинается словами: «Исполним утреннюю (или вечернюю) молитву нашу Господеви». После каждого прошения просительной ектении, кроме первых двух, хор поет: «Подай, Господи!»
К этим ектениям надо добавить те, которые употребляются в особых службах или в особые моменты службы, например, об оглашенных, при освящении воды, заупокойные и т.д.. Литургический смысл ектений состоит в том, что благодаря им поддерживается совместный характер молитв, богослужение приобретает диалогическую структуру.
В современной русской практике обычно на каждое прошение ектении совершаются крестное знамение и поясной поклон, но в древнерусской традиции этот обычай не был известен.
В современной греческой практике диакон и народ совершают крестное знамение и поясной поклон лишь в самом конце ектении, но не во время их прошений; в практике старообрядцев крестное знамение также совершается лишь на заключительный возглас ектении (однако после начального прошения сугубой ектении у старообрядцев принято делать 3 земных поклона); можно также отметить, что в византийской традиции чтение сугубой ектении сопровождалось воздеянием рук всего народа.
Аккламации на ектению - «Господи, помилуй» и проч.,- которые в древней Церкви произносились всем народом, в современной традиции поет хор.
В XVII в. редакторы принятого ныне в Русской Церкви Типикона предприняли попытку возродить древний обычай возглашения аккламаций на ектению всем народом, но эта попытка осталась без внимания.
В Православной Церкви получили распространение три Устава:
Устав Великой Константинопольской церкви, Студийский устав и Иерусалимский устав.
В настоящее время в Русской Православной Церкви действует принятый в редакции 1695 года (при патриархе Адриане) Иерусалимский Устав.
Иерусалимский Устав назван по местонахождению лавры св. Саввы Освященного (439-539гг.) близ Иерусалима.
по о. А. Шмеману:
С великой ектении согласно современному уставу, начинаются все без исключения литургические службы Церкви. Мы находим ее в начале: вечерни, утрени, последований брака, отпевания, водоосвящения и т. п.
По всей вероятности антиохийского происхождения великая ектения сравнительно рано появляется в византийском чине богослужения как именно начальная общая молитва собранной Церкви.
Однако, вплоть до XII—XIII веков ектения эта произносилась не как сейчас — в начале Литургии, а после входа и сопровождающего его пения Трисвятого, входного молитвословия, состоящего в исповедании святости Божией: «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас». В некоторых рукописях великая ектения и называется «ектенией Трисвятого» или «прошениями Трисвятого». Это еще раз доказывает, что началом Евхаристического священнодействия был именно вход, из чего в свою очередь следует, что на свое теперешнее место — перед антифонами — великая ектения перенесена была тогда, когда эти антифоны были присоединены к Литургии как ее начало.
«Миром Господу помолимся» - наступает время «общей и согласной молитвы».
В Церкви нам дан мир Христов. «Мир!» - это древнее библейское приветствие органично вошло в жизнь Христианской Церкви с первых дней ее существования. Спаситель сказал ученикам: «Мир мой оставляю вам, мир Мой даю вам».
О свышнем мире и спасении душ наших
Первое прошение великой ектении указывает нам последнее, высочайшее назначение нашей жизни, то, ради чего мы были созданы, к чему должны стремиться и что должно стать для нас — «единым на потребу».
Мир свыше это и есть Царство Божие — приобретение этого Царства, этого «мира свыше», и есть спасение души.
О мире всего мiра
Чтобы этот мир Христов распространен был на всех, чтобы все люди исполнились миром Христовым, чтобы закваска, брошенная в мiр, подняла все тесто (1 Кор. 5, 6), чтобы все дальние и ближние стали соучастниками Царства Божьего.
Молитва о мире приносит гораздо больше результатов, чем «борьба за мир».
О благостоянии всех Божьих церквей
Молитва о благостоянии — это молитва о верности и твердости христиан, о том, чтобы Церковь, рассеянная по всему мiру, в каждом месте была верной себе, своей сущности, своему назначению — быть «солью земли и светом мiру».
О соединении всех
Единство всех в Боге составляет последнюю цель творения и спасения. Христос пришел, чтобы «рассеянных чад Божьих собрать воедино» (Ин. 11, 52). Об этом единстве молится Церковь, о преодолении всех разделений.
О храме сем и с верою, благоговением и страхом Божиим входящих в него - вот условия нашего подлинного участия в молитве и Таинстве
О Великом Господине и отце нашем Святейшем Патриархе..., честнем пресвитерстве, во Христе диаконстве, о всем причте и людех.
О поместной Церкви, к которой мы принадлежим и которая в единстве всех служений: епископа, пресвитеров, дьяконов и народа Божьего являет и исполняет собою — здесь, в этом месте — Тело Христово.
О богохранимей стране нашей, властех и воинстве ея Господу помолимся.
Еще апостол Павел призывал христиан молиться «за царей (т.е. языческих императоров Римской империи) и за всех начальствующих, дабы проводить нам жизнь тихую и безмятежную» (1 Тим. 2,2).
Молитва «о властех» в чине богослужения Русской Православной Церкви появилась в 20-х гг. ХХ в., когда новые реалии жизни породили и изменения в литургическом поминовении власти. До февраля 1917 г. диакон призывал молиться «о благочестивейшем...».
О граде сем (веси сей), всяком граде, стране и верою живущих в них.
О благорастворении воздухов, об изобилии плодов земных и времених мирных.
О плавающих, путешествующих, недугующих, страждущих, плененных и о спасении их.
О избавитися нам от всякия скорби, гнева и нужды.
Заступи, спаси, помилуй и сохрани нас, Боже, Твоею благодатию.
Молитва распространяется и охватывает собою весь мiр, всю природу, все человечество, всю жизнь. Церкви дана власть и сила возносить эту вселенскую молитву, ходатайствовать перед Богом обо всём Его творении. Назначение Церкви всегда и всюду приносить «моления, прошения и благодарения за всех человеков...».
... Богородицу и Приснодеву Марию со всеми святыми помянувше, сами себе и друг друга и весь живот наш Христу Богу предадим, всю нашу жизнь предаем Христу.
«О горнем помышляйте, не о земном. Ибо вы умерли, и жизнь ваша сокрыта со Христом в Боге. Когда же явится Христос, Жизнь ваша, тогда и вы явитесь с Ним во славе» (Кол. 3, 2—4).
Следующий литургический компонент состоит из трех антифонов, каждому из которых предшествует малая ектения и молитва данного антифона. Ектении и молитвы всегда и на всех литургиях (как святого Василия Великого, так и святого Иоанна Златоустого) неизменны, тогда как антифоны представляют собой переменную часть службы. Антифоны поются разные в зависимости от степени праздничности того или иного дня.
АНТИФОН
Из Православной Энциклопедии
Антифонами называются песнопения (псалом с припевом), которые исполняются попеременно двумя ликами (хорами).
Мнение о существовании антифонного пения псалмов еще в ветхозаветном богослужении восходит к святоотеческой литературе.
Филон Александрийский (1-я половина I в.) писал, что хоры евреев для большей гармонии разделялись на мужской и женский.
По мнению проф. А. А. Олесницкого, из слов прор. Моисея о песнях евреев вокруг золотого тельца (Исх 32. 18) можно заключить, что они тоже пелись попеременно, и такой способ исполнения был заимствован евреями из египетского религиозного культа.
В Древней Греции, где хоровое пение изначально было принадлежностью религиозного культа, известно о пении гимнов несколькими хорами мальчиков.
Первые свидетельства о пении, возможно сходном с антифонным, в христианском богослужении относятся к началу II в.: в написанном между 107 и 113 гг. письме пропретора Вифинии и Понта Плиния Младшего императору Траяну говорится о христианах: «Они имели обыкновение в определенный день до рассвета собираться и вместе попеременно (лат. secum invicem) воспевать песнь Христу как Богу».
Антифонное пение очень скоро стало важной частью богослужения монашества IV и последующих веков.
По о. А. Шмеману:
Обычно оно (антифонное пение) составляло часть службы в честь того или иного святого или события и исполнялось во время процессии в храм.
В отличие от нашего теперешнего устройства, в котором каждый приход богослужебно «независим» и внутри себя совершает весь богослужебный цикл, в византийской церкви город, и особенно, конечно, Константинополь, рассматривался церковно как одно целое, так что богослужебный «Устав Великой Церкви» обнимал собою все храмы, посвященные каждый той или иной «памяти».
В определенные дни церковная процессия (наш теперешний «крестный ход») начиналась в Св. Софии и направлялась в храм, посвященный памяти празднуемого святого или события, в котором вся Церковь, — а не отдельный «приход», — эту память праздновала.
Так, например, 16 января, в день празднования «уз св. Апостола Петра процессия — по указанию «Устава Великой Церкви» — выходит из Великой Церкви (то есть Святой Софии) и направляется в храм св. Петра, где и совершается праздничная Евхаристия».
Так вот, пение антифонов и совершалось во время этой процессии и заканчивалось у дверей храма чтением «молитвы входа» и самим входом в храм духовенства и народа Божия для совершения Евхаристии.
По Х. Матеосу:
В пятом веке было достаточно распространено совершать покаянные процессии через Константинополь, прося Бога защитить город от землетрясений и других бедствий.
Трисвятое пелось в покаянных процессиях, шедших от одной церкви к другой, где служилась Литургия. Прежде чем придти в другую церковь, процессия могла делать одну или несколько остановок в назначенных местах, чтобы молить Бога об особых нуждах. В особо торжественных случаях, таких, как начало года (1 сентября), или годовщина основания города (11 мая), пелись три антифона; за ними следовали чтения из Апостола и Евангелия. Сугубая ектения завершала молитвы на этой остановке, и процессия двигалась дальше к храму, поя псалом с припеваемым после каждого стиха тропарём. В древности тропарём, поёмым на пути в храм, было само Трисвятое, повторяемое народом после каждого стиха избранного псалма. В конце процессии, когда она входила во второй храм, певцы, заключая пение псалма, запевали «Слава Отцу и Сыну и Святому Духу...», и Трисвятое повторялось ещё дважды. Затем, когда процессия была уже внутри храма, Литургия начиналась как обычно, с приветствия служащего «Мир всем» и чтения писаний.
Трисвятое пелось даже в дни, когда не было процессий. Когда клирики входили в храм, чтобы служить Литургию, Трисвятое использовалось, как входной гимн. Таким образом, новый элемент, ранее принадлежавший процессиям, стал частью Литургии.
Три антифонных псалма пелись в Константинополе не только на торжественных процессиях, но и на вечерне и других литургических службах.
Во время процессий антифоны пелись во время остановок.
По о. А. Шмеману:
Отсюда многообразие антифонов, их «изменчивость» в зависимости от празднуемого события, отсюда существование до сего дня особых антифонов, предписанных в дни больших Господних праздников и т. п...
Таким образом, «антифоны» составляли первоначально своего рода отдельную службу, совершавшуюся до Литургии и, вначале, вне храма.
В дальнейшем служба эта стала мыслиться как уже неотъемлемая часть Евхаристии, как литургическое выражение «собрания в Церковь».
Однако и тут она все еще воспринималась как отдельная, вводная часть: Патриарх, например, входил в храм только после пения антифонов.
Это же до сего дня видно в нашей архиерейской Литургии, в которой архиерей фактически не участвует до «малого входа», так что и начальное «благословение Царства» и все возгласы делаются священниками.
То же, что теперь называется «малым входом», было не чем иным, как входом народа и духовенства в храм — либо в конце процессии, либо же без предварительной процессии.
Все это представляло бы только исторический интерес, если бы не подчеркивало не только то, что вход действительно составляет начало Евхаристического священнодействия, но и динамический характер этого священнодействия, Евхаристию — как движение (служится на земле, совершается на небесах).
В «молитве первого антифона» предстоятель исповедует веру Церкви в то, что держава Божия несказанна, что слава Его безмерна, милость непостижима и человеколюбие неизреченно.
Все эти слова выражают христианский опыт абсолютной трансцендентности Бога — несоизмеримости его с нашими словами, понятиями и определениями, апофатической основы христианской веры, христианского знания Бога.
Но Бог сам захотел явить Себя и не только явил, но и соединил их с Собою, сделал их Своими. Эту принадлежность Церкви Богу и исповедует «молитва второго антифона» — «спаси людей Твоих, благослови достояние Твое, сохрани полноту Твоей Церкви, освяти любящих благолепие Твоего дома».
И, наконец, по свидетельству «молитвы третьего антифона», этому новому, соединенному с Богом человечеству даровано знание Истины в этом веке, и Истина дарует жизнь вечную — «подая нам и в настоящем веке познание Твоея Истины, и в будущем живот вечный даруя...».
Впервые выражение малый вход, в отличие от великого входа в начале Литургии верных, встречается в рукописях XIV века. Это время окончательного закрепления евхаристического чина в его теперешнем виде.
Когда вход утратил значение, как начала Литургии, и первой частью службы стало последование «антифонов», главное ударение перенесено было в нем на вынос Евангелия.
В современной практике вход этот есть, прежде всего, вход с Евангелием, то есть торжественное вынесение его из алтаря и внесение его обратно в алтарь царскими вратами. В некоторых рукописях он даже и называется «входом Евангелия».
И это послужило отправной точкой в развитии того «изобразительного символизма», который, в применении к малому входу, толкует его как «изображение» выхода Христа на проповедь Евангелия. Важно подчеркнуть то, что наш теперешний «малый вход» соединяет в себе две темы: тему входа как такового и обряды, связанные с чтением Слова Божия.
Несмотря на все свое усложнение, «малый вход» сохранил характер именно входа, начала, приближения. Об этом свидетельствуют особенности архиерейского чина Литургии, а, во-вторых, молитва входа, которая, как тоже было уже указано, читалась когда-то при входе предстоятеля и народа в храм и которая и сейчас еще — в чине освящения нового храма — читается у внешних врат его, а не перед царскими вратами иконостаса.
В этой молитве есть указание на небесный характер входа: «сослужение» в нем небесных сил и воинств, т. е. ангелов.
Вход завершается пением Трисвятого, перед которым предстоятелем читается молитва, начинающаяся со слов: «Боже Святый», т. е. с исповедания святости Божией и с моления о нашем освящении, то есть приобщении к этой святости (греч. – сила).
Имя Божие — Святой, составляет, по словам пророка Исайи, вечное содержание ангельского славословия. И под это пение предстоятель восходит еще выше, в самую глубину храма, на горний престол, во Святое Святых.
Престол есть символ Христа и Царства.
Он есть трапеза, за которой собирает нас Христос.
Само слово «алтарь» относится прежде всего к престолу и только постепенно стало применяться к пространству, окружающему его и отделенному от храма иконостасом.
Главное - смысл входа состоит в приближении к престолу, который изначала был средоточием храма, его святыней.
И поэтому вход, будучи приближением к престолу, есть всегда восхождение.
В нем Церковь восходит туда, где подлинная «жизнь ее скрыта во Христе с Богом», восходит на небо, где и совершается Евхаристия...
Евхаристия есть всегда выход из «мiра сего» и восхождение на небо, и символом реальности этого восхождения, самой его «возможности», является престол.
Ибо Христос вознесся на небо, и престол Его — «пренебесный и мысленный».
В «мiре сем» нет и не может быть престола, ибо Царство Божие — «не от мiра сего».
И потому так важно понять, что мы относимся благоговейно к престолу — целованием, поклонами и т. д. — не потому, что он «освящен» и стал, так сказать, «вещественной святыней», а потому что само освящение его состоит в отнесении его к реальности Царства, в претворении его в символ Царства.
Наше благоговение и поклонение никогда не относятся к «материи», а всегда к тому, эпифанией[N1] , то есть явлением и присутствием чего она является.
Всякое освящение в Церкви не есть создание «священных предметов», своей священностью противоположных «профанным», то есть неосвященным, а отнесение их к их изначальному, а вместе с тем, и конечному смыслу, к Божьему замыслу о них.
Ибо весь мiр был создан как «престол Божий», как храм, как символ Царства.
Он весь по замыслу священен, а не «профанен».
И грех человека в том и состоит, что он оторвал мир от Бога, сделал его «самоцелью», а потому — и распадом, и смертью...
Но Бог спас мiр тем, что снова явил в нем его цель: Царство Божие.
Жизнь — путь к этому Царству; смысл жизни — быть в общении с Богом, и в Нем со всем творением...
Все наше богослужение поэтому есть восхождение к Престолу и возвращение обратно в «мiр сей» для свидетельства о том, чего «не слышало ухо, не видел глаз и не приходило на сердце человеку, но что приготовил Бог любящим Его».
За таинством входа следует таинство Слова.
Подробнее...