ЛИТУРГИЯ ВЕРНЫХ
ЦЕЛОВАНИЕ МИРА
После поставления Даров на престол и чтения тропаря «Благообразный Иосиф», между архиереем и сослужащим духовенством, либо между священником и диаконом, в иерейском литургическом чине, происходит диалог, интересный тем, что в нем к предстоятелю обращены слова, которые когда-то произнес архангел Гавриил, обращаясь к Божией Матери: «Дух Святый найдет на тя, и сила Вышняго осенит тя».
Затем, во время чтения диаконом просительной ектеньи, предстоятель произносит молитву приношения. Несмотря на название, это молитва не о Дарах, а о служащем духовенстве. Это, собственно, молитва входа, читавшаяся когда-то во время самой процессии, совершавшейся от амвона, который тогда находился в центре храма, в алтарь.
Из текста молитвы следует, что это первое, по ходу литургии, приближение к престолу, так как предшествующая часть литургического богослужения совершалась вне алтаря, в храме, как об этом свидетельствуют антиохийская и древняя константинопольская традиции.
Молитва о самих Дарах произносится на проскомидии, которая за исключением Константинопольской церкви могла совершаться на самой литургии непосредственно перед анафорой, и вследствие этого в диаконской ектенье, читаемой во время молитвы приношения, сохранились слова: «О предложенных честных дарех, Господу помолимся», которые когда-то предваряли собственно проскомидийную молитву.
«Когда наступает время преподания взаимного приятия мира, — говорит св. Иоанн Златоуст, — мы все друг друга лобызаем». И «приветствуют клирики епископа, мiряне-мужчины — мужчин, женщины — женщин...».
В современном литургическом исполнении от преподания мира, о котором говорит свт. Иоанн Златоуст, остался только, практически незамечаемый самим собранием, возглас: «Возлюбим друг друга».
Действие, которое совершалось в древней Церкви при этом возгласе, т. е. целование друг друга, ныне совершается только клириками в алтаре.
Когда-то оно было вполне обычным для мирян, и совершалось не только на литургии, но и в других богослужебных чинах.
Так, при крещении епископ после миропомазания целовал крестившегося со словами: «Господь с тобою».
На самой литургии такое преподание совершалось также и при епископской хиротонии, после чего весь народ лобызал рукоположенного во архиереи.
Обычай этот сохранился в дохалкидонских конфессиях.
В нашем современном богослужении смысл этого литургического элемента как бы распространился из самого действия на состояние молящихся в целом.
Согласно некоторым историко-литургическим источникам, это действие (целование друг друга) совершалось в древности даже без призывающего возгласа, сразу после преподания мира предстоятелем.
Т. е. вполне вероятно, что сам возглас: «Возлюбим друг друга» появился, как словесное оформление уже ставшего традиционным, литургического действия.
По мере роста Церкви, появления больших храмов, увеличения численности собраний, в которых уже не все друг друга знали, т. е. в ситуации, подобной современной, сохранение самого символического действия могло бы оказаться пустой формальностью.
Но формальностью оно оказалось бы именно по причине отсутствия этой любви к рядом стоящему, но незнакомому человеку.
Тех, кого мы знаем, в первую очередь родных и близких, мы еще как-то любить можем, т. к. для этого достаточно любить так, как любят «язычники».
Но Христос дал заповедь – любить врагов и благословлять проклинающих.
И эта заповедь нас судит.
Потому что даже просто незнакомого, но рядом стоящего человека мы уже любить не умеем, ведь для этого нужна не «природная», «языческая» любовь, а та, которую можно обрести только у Христа.
Глубинный же смысл этого литургического элемента заключается в напоминании не только о том, что христианство – это заповедь о любви, потому что эта заповедь была и в Ветхом Завете, и даже не только о любви к врагам, т. е. как раз к тем, кого мы не любим, и любить не можем, но это напоминание о том, что христианство – это сам дар любви, которая в совершенстве есть только у Христа, и только через принятие этого дара мы можем исполнить саму заповедь.
И поэтому собрание в церковь о. Александр (Шмеман) называет Таинством любви.
Именно за этой любовью, которой у нас нет, мы приходим в Церковь, чтобы принять этот дар жертвы Христовой и им претворить свою индивидуальную эссенцию в бытие, как общение.
Духовенство в алтаре исполняет этот призыв о любви действием, сопровождая его словами: «Христос посреде нас», и отвечает целовавый: «И есть, и будет».
Это слова древнего христианского приветствия, исполнявшегося когда-то всем собранием.
В IV веке целование мира совершалось на каждом богослужении.
Свт. Иоанн Златоуст видел в целовании мира одно из условий приуготовления к совершению Таинства Евхаристии через исполнение Евангельской заповеди:
«Итак, если ты принесешь дар твой к жертвеннику и там вспомнишь, что брат твой имеет что-нибудь против тебя, оставь там дар твой пред жертвенником, и пойди прежде примирись с братом твоим, и тогда приди и принеси дар твой».
В римской литургии преподание мира несет другой смысл. Мир понимается, как результат искупительной жертвы Христа и уже после Таинства Евхаристии предстоятель принимает этот дар мира с престола и передает его через диакона собранию.
СИМВОЛ ВЕРЫ
Далее на возглас «Двери, двери...», который ныне никаким действием не сопровождается, - во времена, древние для нас, но молодые для Церкви, диаконы или другие служащие, убедившись, что все, кто не мог участвовать в Таинстве Евхаристии, покинули собрание, - закрывали двери и до конца службы уже никто не мог войти или выйти.
Начиная с VI века, после этого возгласа поется Символ веры.
Ранее он звучал в чине крещения, и, будучи по содержанию кратким, но достаточным изложением догматического учения Церкви, именно в этом качестве был включен в богослужение литургии.
Исповедание единства в вере через пение «Символа» предваряет и утверждает исполнение этого единства в Таинстве Евхаристии.
Но этот смысл «Символа» сегодня неочевиден все по той же причине индивидуализированного восприятия самого Таинства.
Когда мы будем подходить к Чаше не только для «личного освящения», но для того, чтобы в общении с Христом обретать также единство друг с другом, тогда совместное пение Символа веры начнет это единство в Боге, в исповедании веры нам явственно открывать и передавать.
Во время пения Символа веры священник веет над Дарами воздухом (покровом).
Поскольку сам Символ веры не является исконным элементом литургии, то и указание о веянии позднего происхождения и в некоторых источниках появляется только в XIX веке.
Вероятно, само указание о веянии выросло из другого, более древнего, которое имеется в греческих служебниках, - о снятии воздуха с Даров непосредственно перед анафорой. В некоторых местах, например, в Украине следуют именно этому указанию.
ОБ УСЛОВНОСТИ ПОЭТАПНОГО РАССМОТРЕНИЯ ЧИНОПОСЛЕДОВАНИЯ ЛИТУРГИИ
Прежде чем рассматривать следующий этап богослужения, необходимо оговорить условность самого деления литургии на этапы или элементы, поскольку сама Церковь есть Таинство, являемое, прежде всего, в богослужении и исполняемое, как единое, цельное и неразрывное в своем совершенстве.
Изучая и уясняя православное богослужение, мы прибегаем к некоему раздельному его рассмотрению по причине, прежде всего, нашей духовной немощи, и потому неспособности воспринять целостное и гармоничное развертывание литургической «лествицы».
Однако, именно увлечение таким локально-детерминированным способом выявления литургических смыслов привело западное схоластическое богословие к постановке предпосылочно – ложных вопросов, решением которых оно занимается в течение столетий.
Искусственное расчленение литургии на отдельные этапы привело к тому, что был выделен один, как бы самый важный, это, конечно, анафора, а все остальные были оттеснены в сферу собственного богословия.
Анафора стала рассматриваться как бы независимо от других литургических элементов, без учета тех внутренних взаимосвязей, которые претворяют литургию в единое целое.
Такой подход привел к тому, что и сама анафора начала дробиться на отдельные элементы, рассматриваемые по отдельности, и это привело к оформлению двух главных вопросов западной схоластики.
Когда и как совершается Таинство Евхаристии – т. е. точное время (момент) и сам способ или метод, в соответствии с которым хлеб и вино освящаются.
Однако в самом литургическом предании Церкви нет никакой очевидности этих вопросов и ответов на них.
Апостол Павел в послании к коринфянам говорит о Таинстве Евхаристии, как о приобщении Крови и Телу Христовым, т. е. как бы отвечает на вопрос, что происходит в Таинстве, а не когда и как.
На вопрос «что» отвечают и сами литургические тексты, и прежде всего, самой анафоры.
В апостольский век не возникало вопросов о моменте и образе пресуществления и не придавалось тайносовершительное значение определенным словам.
Да и сами «установительные» слова, которые позже превратились в магическую формулу от схоластического богословия, не тождественны друг другу в их изложении евангелистами.
Стремление ответить на вопросы «когда» и «как» возникает от желания втиснуть непостижимую рассудком тайну в категории рационального мышления.
Отвечая на вопрос «как», западное богословие выстраивает свое здание на фундаменте аристотелевской философии, объясняя пресуществление Даров, как изменение субстанции (сущности) хлеба и вина при сохранении ими всех своих акциденций (свойств).
Человеку намного легче верить тому, что укладывается в тот или иной логический алгоритм, и очень трудно принять то, что может быть увидено только очами самой веры.
На вопрос «когда» запад отвечает так называемой тайносовершительной формулой, т. е. в момент произнесения литургисающим клириком установительных слов: «сие есть Тело Мое», и «сия есть Кровь Моя».
Восточное богословие чуждалось западной схоластики, чувствуя ее природную безжизненность, однако, не смогло полностью избежать тех же ошибочных предпосылок.
Отвергая вполне справедливо «магию» установительных слов, восток утверждал необходимость и действенность эпиклезы, т. е. молитвы призывания Святаго Духа, без которого никакие слова не имеют совершительной силы.
Однако, без раскрытия смысла и значения самой эпиклезы для совершения Таинства, полемика с западом в этом вопросе сводится к утверждению той же самой тайносовершительной формулы, только в ее роли оказывается сама эпиклеза.
Вникая в евхаристические молитвы, мы всегда видим раскрытие литургических смыслов того, «что» происходит, а не «когда» и «как».
Настоящая вера стремится приобщиться самой тайне, а не выяснять «технические» условия ее исполнения.
АНАФОРА
Сразу после пения Символа веры начинается Евхаристический канон, называемый также греческим словом «Анафора», т. е. молитва возношения.
Со словами предстоятеля: «Станем добре, станем со страхом, вонмем, святое возношение в мире приносити...», собрание переходит на следующую ступень литургического восхождения, и главная задача предыдущего пути в том и заключалась, чтобы достигнуть этой ступени.
На призыв приносить святое возношение следует аккламация «Милость мира, жертву хваления».
Как ни странно, до сих пор нет единого понимания этих слов. В армянской литургии они звучат: «милость, мир, жертва хваления», то есть все это и является возношением по мнению некоторых литургистов, например Хуана Матеоса.
Более внятным выглядит толкование нашего известного архипастыря, митрополита Вениамина (Федченкова), который говорит о том, что сама жертва хваления – это и есть милость мира, т. е. та милость Божия, которую мир получил благодаря жертве, принесенной Иисусом Христом.
После призыва предстоятеля: «святое возношение в мире приносити...», звучит благословление анафоры: «Благодать Господа нашего Иисуса Христа, и любы Бога и Отца, и причастие Святаго Духа, буди со всеми вами».
Это слова ап. Павла из его послания к коринфянам и единственное благословление, в котором необычный порядок возглашения Лиц Святой Троицы.
Все благословления совершаются в последовательности: Отец, Сын, Святой Дух.
Евхаристическое благословление начинается с Иисуса Христа.
Это так, потому что смысл здесь не в исповедании Пресвятой Троицы в ее онтологическом смысле, а в открытии для нас Царства Божия, в возможности стать причастниками Божественного естества благодаря той жертве, которая была принесена Сыном Божиим.
Следующий возглас « Горе имеем сердца», т.е. «устремим наши сердца ввысь» - является принадлежностью только литургии, в других службах такого возгласа нет.
В нем и призыв, и напоминание о том, что вся литургия – это духовное восхождение на небо, вхождение в Царство Божие через участие в Таинстве Евхаристии.
Иерусалимский служебник предписывает произносить этот возглас с воздетыми вверх руками. У нас такого указания нет, но традиция закрепила такое же исполнение этого элемента служащим духовенством.
Следующими словами евхаристического канона «Благодарим Господа» всегда начинались еврейские молитвы благодарения.
Эти слова были произнесены Господом на Тайной Вечере, и надо полагать, ученики ответили Ему согласно древнему чину: «Достойно и праведно», как это звучит и сейчас.
Но теперь эти слова имеют продолжение: «есть / покланятися Отцу и Сыну, и Святому Духу, / Троице единосущней и нераздельней», которое появилось после того, как анафора стала читаться тайно, а не вслух.
С одной стороны это дополнение расширяет смысл ответа, включая не только благодарение, но и возношение хвалы, с другой, имеет практический смысл продлить пение на то время, пока предстоятель читает тайную молитву благодарения.
Рассмотрение причин, по которым евхаристические молитвы стали тайными – это отдельная тема.
Вкратце можно сказать, что эта практика появляется в VI веке, а в VIII - это уже сложившаяся традиция, как на Западе, так и на Востоке.
Обоснованность тайного чтения молитв на протяжении всей истории вызывала серьезную критику, т. к. введенные по причине, как считается, ослабления общего церковного сознания, тайные молитвы не только не укрепили его, но еще более ослабили.
Основываясь на мнении проф. А. Голубцова, можно предположить три фактора, обусловившие появление тайных молитв:
- это удлинение самих молитв, что требовало значительного увеличения времени богослужения, а при общем сползании церковного сознания это представлялось трудно исполнимым;
- исполнение древних требований тайного учения, согласно которому в Таинстве Евхаристии могли участвовать только верные, а к этому времени (V-VI в.) церковные службы были доступны для всех;
- прекращение всеобщего и частого причащения, что также нарушало древнюю практику присутствия на литургии только участвующих в Таинстве и само по себе было изменением традиции причащения всех, составлявших собрание верных.
Интересно, что уже сам император Юстиниан дает следующее указание:
«Повелеваем, чтобы все епископы и пресвитеры не тайно совершали божественное приношение и бывающую при святом крещении молитву, но таким голосом, который хорошо был бы слышен верным, дабы души слышащих приходили от того в большее благоговение, богохваление и благословение».
При тайном чтении молитв сложнее войти в полноту соборного участия в Евхаристии, но преодолевать эту сложность возможно через личное, интеллектуальное и физическое усилие, заключающееся в изучении и усвоении литургического предания Церкви.
За возвращение традиции гласного чтения молитв неоднократно высказывались как представители литургики (исследователи, профессора), так и архипастыри и пастыри Русской Церкви.
Однако такое возвращение может состояться только через соборное решение, иерархически и канонически принятое.
Первая, тайно читаемая, часть евхаристической молитвы, заканчивается возглашаемым вслух славословием, которое по смыслу продолжает текст этой первой части молитвы благодарения, но из-за тайного чтения этот смысл может быть воспринят только при знании текста самой молитвы:
«Достойно и праведно Тебя воспевать, Тебя благословлять, Тебя восхвалять, Тебя благодарить, Тебе поклоняться на всяком месте владычества Твоего, ибо Ты – Бог неизреченный, непознаваемый, невидимый, непостижимый, вечно существующий, так же существующий, Ты и единородный Твой Сын и Дух Твой Святой. Ты из небытия в бытие нас привел, и отпадших восставил снова, и неотступно делал все, доколе на небо нас не возвел и не даровал нам Царство Твое будущее. За все это благодарим Тебя, и единородного Твоего Сына и Духа Твоего Святого, за все, что мы знаем и чего не знаем, явные и неведомые благодеяния, совершившиеся для нас. Благодарим Тебя и за это общее служение, которое Ты принять из рук наших благоволил, хотя и предстоят Тебе тысячи Архангелов и мириады Ангелов, Херувимы и Серафимы шестикрылые, многоокие, воспаряющие, окрыленные».
И далее возглашение славословия: «Победную песнь поюще, вопиюще, взывающе и глаголюще».
Ответ: «Свят, свят, свят Господь Саваоф, / исполнь небо и земля славы Твоея, / осанна в вышних, / благословен Грядый во имя Господне, / осанна в вышних».
На главный смысл молитвы благодарения указывает само название. Благодарение – это Евхаристия.
Этим словом называются и Святые Дары, и литургическая служба, и молитва, и собственно причащение.
Через благодарение открывается тайна нашего спасения. Но открывается не уму, а сердцу.
Благодарить можно за то, что уже есть, познано, даже если это только обещание.
Но Христос не обещал, а уже совершил домостроительство нашего спасения.
Ад разрушен, жало смерти уничтожено, врата рая открыты, но принять и пережить этот дар можно только сердцем.
А пережив, невозможно не благодарить.
Поэтому благодарение – это опыт веры, через которую только и возможно спасение.
После этого продолжается тайное молитвословие: «С этими блаженными Силами и мы, Владыка Человеколюбец, взываем и говорим: Свят Ты и пресвят, Ты, и единородный Твой Сын, и Дух Твой Святой. Свят Ты и пресвят, и величественна Слава Твоя. Ты, Кто мир Твой так возлюбил, что дал Сына Своего единородного, чтобы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную. Он же, придя и весь замысел о нас исполнив, в ту ночь, в которую был предаваем, а вернее Сам Себя предавал за жизнь мира, взяв хлеб в Свои святые, и пречистые, и непорочные руки, возблагодарив и благословив, освятив, преломив, дал святым Своим ученикам и апостолам, сказав:».
И далее возглашение: «Приимите, ядите, сие есть Тело Мое, еже за вы ломимое во оставление грехов.», которое также находится в смысловом сцеплении с предыдущими словами молитвы, произнесенными тайно.
После ответа «Аминь» предстоятель снова тайно произносит: «Подобне и чашу по вечери, глаголя:», и далее следует возглашение (и снова, как смысловое продолжение): «Пийте от нея вси, сия есть Кровь Моя Новаго Завета, яже за вы и за многия изливаемая, во оставление грехов». «Аминь» и заканчивается эта часть молитвы, называемой воспоминанием, тайным молитвословием: «Поминающе убо спасительную сию заповедь, и вся яже о нас бывшая: Крест, гроб, тридневное воскресение, на небеса восхождение, одесную седение, второе и славное паки пришествие». И последующим возглашением: «Твоя от Твоих Тебе приносяще, о всех и за вся».
«О всех и за вся» - означает «о всем и за все», т. е. о всех благодеяниях Божиих, начиная с сотворения мира, продолжая делами домостроительства спасения, всем, что совершил Христос, и самим Царством Божиим, дарованным верующим в Него.
При этом возглашении священник (или диакон, если служит), возносит Святые Дары над престолом, держа их крестообразно сложенными руками.
В традиции западного богословия смысл воспоминания сводился прежде всего к установлению Таинства Евхаристии через слова тайносовершительной формулы, и к Голгофской жертве Христа.
Несмотря на определенную справедливость такого понимания, о чем свидетельствует тот факт, что так называемые установительные слова возглашаются, т. е. их слышит все собрание, в то время как остальные слова молитвы произносятся тайно, хотя вся молитва вписана в единый смысловой контекст, восточным богословием не был принят западный взгляд на установительные слова, как фактическую причину преложения Даров.
Но еще важнее то, что в молитве содержатся более глубокие смыслы, вытекающие из нее самой.
Это воспоминание о том, что Господь исполнил весь замысел, и через это верующим в него дан дар вечной жизни в Царстве Божием, и если за это было благодарение, то об этом же и воспоминание.
На Тайной Вечере апостолы в общении со Христом, через приобщение Ему, увидели открытые врата Царства. «И Я завещаваю вам, как завещал Мне Отец Мой, Царство, да ядите и пиете за трапезою Моею в Царстве Моем». И воспоминание именно об этом - о том, как открылись врата для всякого верующего - ценой крестной жертвы Христа.
Икона "Тайная Вечеря"
Но и воспоминание жертвы не сводится исключительно к Голгофе, а ко всему пути Спасителя, начиная с Боговоплощения, потому что весь его путь – крестный.
И на этом пути была Тайная Вечеря, как явление Царства, как возвращение утерянного рая.
Воспоминание – это опыт возвращения памяти о своем небесном отечестве, ведь в молитве вспоминается даже второе пришествие Христа.
Но и сами благодарение и воспоминание – это тоже дар Божий, и получение его во всей полноте происходит через эпиклезу – молитву о нисхождении Духа Святого на нас и на предложенные Дары.
Если анафора – это вершина литургического восхождения, то эпиклеза – это его центральный нерв, пик самой анафоры.
Когда после возглашения: «Твоя от Твоих Тебе приносяще, о всех и за вся», хор поет: «Тебе поем, / Тебе благословим, / Тебе благодарим...», предстоятель тайно читает эпиклезу: «Еще приносим Ти словесную сию и безкровную службу, и просим, и молим, и мили ся деем, низпосли Духа Твоего Святаго на ны, и на предлежащия Дары Сия. И сотвори убо хлеб сей Честное Тело Христа Твоего. А еже в чаши сей, Честную Кровь Христа Твоего. Преложив Духом Твоим Святым. Якоже быти причащающимся во трезвение души, во оставление грехов, в приобщение Святаго Твоего Духа, во исполнение Царствия Небеснаго, в дерзновение еже к Тебе, не в суд, или во осуждение».
Но Святой Дух, как и Царство Божие, и само Таинство Евхаристии, хотя и присутствуют в нашем мире пространства-времени, тем не менее, этому миру не принадлежат.
И поскольку вся Литургия совершается в Духе, она вся – эпиклеза, непрерывное призывание Святаго Духа.
Поэтому неразрешимы попытки привязать Таинство, и в нем - сам факт преложения Даров, к какому-то определенному моменту нашего пространства-времени.
Бессмысленно выяснять, при каких именно словах происходит преложение Даров, так же, как и рассуждать о способе преложения.
Все в Духе Святом, в не в нашем пространственно-временном континууме.
Нет каких-то внешних, чувственных свидетельств Таинства, свидетельствуется оно только верою.
В эпиклезе звучит просьба низпослать Духа Святого не только на Дары, но и на ны, т. е. на собрание, на саму Церковь.
Это так, потому что цель литургического восхождения – Царство Божие, которое Церковь, как собрание верующих, призвана являть, показывать, а онтология Царства – это общение в Духе Святом.
Вот к исполнению этого общения и направлены слова эпиклезы о низпослании Духа.
Об этом ясно сказано в эпиклезе анафоры свт. Василия Великого: «Нас же всех, от единаго хлеба и чаши причащающихся, соедини друг ко другу, во единаго Духа Святаго причастие... да обрящем милость и благодать со всеми святыми».
В литургии свт. Василия Великого молитва благодарения полнее и глубже в передаче смыслов, чем в литургии свт. Иоанна Златоуста.
В основном, именно анафорами и отличаются эти литургии.
В древней Церкви существовало очень большое количество анафор, иначе и быть не могло, т. к. первые десятилетия литургическое служение было харизматическим.
Об этом говорят древнейшие христианские источники.
В «Дидахе» (Учение 12 апостолов), относящемся к первому, началу второго веков и содержащем сведения о евхаристических собраниях христиан, сказано «Пророкам позволяйте благодарить, сколько хотят».
Отсюда ясно, что в то время еще не было фиксированных текстов евхаристических молитв.
Поэтому, когда пришло время сохранения и передачи этих молитв, как литургического предания Церкви, их разнообразие представлялось вполне естественным и единым в своем выражении самой веры.
Но последующий период напряженной догматической борьбы с различными еретическими угрозами привел к необходимости определенной унификации литургических молитв с целью охранения чистоты евхаристического предания, и сейчас мы имеем две анафоры: свт. Иоанна Златоуста и свт. Василия Великого.
Подробнее...